Но, как бы я не брыкалась, совместного купания избежать не удалось, так же, как и долгих ленивых поцелуев и крепких объятий, в которых я буквально утонула, замерев и слушая тихий шёпот брата мне на ухо, пока на нас сверху лилась тёплая вода, а его руки блуждали по моему обнажённому телу, поглаживая и нежно сжимая и заставляя буквально льнуть к нему, отзываясь на эти невинные, по сравнению с происходившим в спальне, ласки.
— Я хочу провести так с тобой всю жизнь, — мурлыкнул он, уткнувшись мне в шею, и тихо вздохнул. Куда только делся мой грозный хищник, снова превратившись в ласкового большого кота, подставлявшего голову под мои руки.
— Стоя под душем? — поддразнила его я, проводя руками вверх по его широкой спине, и осторожно прижалась губами к сильному плечу, прикрывая глаза и замирая от нежности, затопившей сердце до краёв.
Он хмыкнул.
— Не без этого… Но просто представь, как было бы здорово просыпаться каждый день в объятиях друг друга, зная, что нам никуда не нужно спешить…- за его словами последовал мягкий поцелуй в шею, и я выгнулась, затрепетав в его руках, —… заниматься любовью так долго, как захотим… — руки брата сильнее сжались на моей талии, прекрасно зная, что ноги всегда меня подводили в такие моменты, —… принимать душ хоть полдня… — поцелуй в подбородок, заставивший меня сильнее вцепиться в его плечи.
— Завтракать… — шепнул он мне в губы, оставляя на них невесомый поцелуй и лишь слегка мазнув по ним своими, чтоб я ненароком не увлеклась.
И он так неожиданно сменил тему, что я не выдержала и засмеялась, уткнувшись ему в плечо, когда он, как ни в чем не бывало, спросил:
— Кстати, ты голодна, малышка? — та поразительная лёгкость, с которой он переключился с томных разговоров об утреннем сексе на вопросы о еде, заставила мои плечи сотрясаться от беззвучного смеха добрых три минуты.
— Нет, ну а что? — невинно поинтересовался он, лишь усугубляя мою беззвучную истерику, — Еда — это очень важно, — улыбаясь, шепнул Чонгук, поглаживая меня по влажным волосам.
Я подняла голову, все ещё улыбаясь, и, привстав на цыпочки, обняла его за шею и поцеловала, шепнув:
— Ты неподражаем, родной. Я уже говорила, что люблю тебя?
Он довольно зажмурился, как пригревшийся на солнце кот, и хитро улыбнулся:
— Кажется, я слышал нечто похожее на признание в любви, когда ты стонала подо мной полчаса назад, но я не могу быть уверен, что все понял правильно.
Я возмущённо фыркнула и пнула его по ноге, но он лишь тихо засмеялся, прижимая меня к себе ещё крепче, и миролюбиво сказал:
— Тише, тише, киса. В любом случае, я буду не против услышать это ещё раз. Столько раз, сколько ты захочешь мне это сказать…
***
Когда мы, наконец, выбрались в спальню, было уже позднее утро, и комната тонула в ярких солнечных лучах.
Накинув халат и собрав ещё немного влажные волосы в небрежный пучок, я позволила уже полностью одетому Чонгуку снова притянуть меня к себе и поцеловать в растрепанную макушку.
Я вздохнула, крепче прижимаясь к нему и обнимая за талию.
— Обычная жизнь, о которой ты так мечтаешь… Она у нас будет? — тихо шепнула я, согревая своим дыханием его изящные выступающие ключицы.
Его руки сильнее сжались на моей талии, и он так же тихо выдохнул:
— Обязательно, малышка… осталось подождать ещё совсем немного, и мы навсегда оставим этот мир позади…
Я прикрыла глаза, каждой клеточкой впитывая его родное тепло и напитываясь его спокойствием и уверенностью, которой мне всегда так не хватало, без слов показывая, что верю ему.
Но был ещё один вопрос, не дававший мне покоя:
— Когда ты летишь в Японию? — я приподнялась на цыпочках, мазнув приоткрытыми губами по его подбородку, и удовлетворённо улыбнулась, услышав, как он судорожно вздохнул и обнял меня ещё крепче.
— Через неделю.
Я вздохнула, прижимаясь к нему всем телом, словно это могло удержать его здесь, со мной.
— Так скоро…
Ему не нужно было ничего больше слышать, ведь он без слов чувствовал моё состояние и непреходящую тревогу за него, которая брала меня в плен всегда, когда его не было рядом дольше одного дня.
Та его командировка в Гонконг, во время которой меня чуть не выдали замуж, теперь казалась далёким страшным сном, и я не хотела повторения.
— Не бойся, Лиса. Всё будет хорошо, я обещаю. Верь мне.
Я обняла руками его лицо и, глядя прямо в ласковые серьёзные глаза, внимательно вглядывавшиеся в мои, шепнула:
— Только вчера ты сказал мне, что никогда не перестанешь обо мне волноваться. Почему же ты ожидаешь от меня чего-то другого?
Чонгук на миг прикрыл глаза, услышав это, а затем порывисто прижал меня к себе, целуя в макушку.
— Прости, милая. Просто я настолько привык решать все сам, что…
Я улыбнулась, легонько поцеловав его в шею.
— Уж мне ли об этом не знать.
Какое-то время мы просто молча стояли и обнимались, и я почти выпала из реальности от того, что он не спеша водил тёплыми руками по моей спине, и очнулась только тогда, когда у меня над ухом раздался его тихий голос:
— Как ты, моя хорошая? Сегодня у тебя уже ничего не болит?
Я уткнулась ему в грудь, настигнутая запоздалым смущением, ведь не собиралась говорить ему, что теперь болело и сладко ныло совершенно в другом месте, а между ног все ещё тянуло и сжималось приятными спазмами от его напора.
— Всё хорошо, — прошептала я, пытаясь спрятать пылающее лицо в изгибе его шеи, и брат тихо рассмеялся:
— Что с тобой, котенок? Ты почему так засмущалась? Я что-то не то спросил?
Я помотала головой, радуясь, что он впервые ни о чем не догадался, и, взяв его за руки, потянула за собой к двери.
— Возвращаясь к твоему вопросу о еде, я голодная, как волк, — призналась я, надеясь, что это его отвлечёт и собьет со следа и не прогадала.
— Ну тогда пойдём завтракать. Ведь скоро уже придёт время обедать, - усмехнулся он.
Я закатила глаза:
— Ну и кто в этом виноват?
Чонгук выгнул бровь.
— Да-да, и не смотри на меня так, это не подействует. Если бы не один до жути нахальный и самоуверенный тип, не выпускавший меня из постели все утро, нам бы не пришлось завтракать в полдень.
— Если мне не изменяет память, я не слышал ни одного возражения по этому поводу, — усмехнулся этот нахальный и самоуверенный тип, но все же позволил мне утянуть его к двери, остановив почти у самого порога и снова потянув на себя.
Я вздохнула. А спасение было так близко…
— И ещё кое-что… — вкрадчиво мурлыкнул брат мне на ухо, отчего по спине снова прошла дрожь, и я сжала его предплечья, прикрывая глаза, когда его тёплое дыхание коснулось моей шеи.
— Надень сегодня то чёрное бархатное платье, что я подарил тебе недавно.