1
2
3
4
5
6
7
8
9
10
11
12
13
14
15
16
17
18
19
20
21
22
23
24
25
26
27
28
29
30
31
32
33
34
35
36
37
38
39
40
41
42
43
44
45
46
47
48
49
50
51
52
53
54
55
56
57
58
59
60
61
62
63
64
65
66
67
68
69
70
71
72
73
74
75
76
77
78
79
80
81
82
83
84
85
86
87
88
89
90
91
92
93
94
95
96
97
98
99
100
101
102
103
104
105
106
107
108
109
110
111
112
113
114
115
116
117
118
119
120
121
122
123
124
125
126
127
128
129
130
131
132
133
134
135
136
137
138
139
140
141
142
143
144
145
146
147
148
149
150
151
152
153
154
155
156
157
158
159
160
161
162
163
164
165
166
167
168
169
170
171
172
173
174
175
176
177
70

Оставив Лису на попечение её новой охраны, которая уже успела в неё влюбиться, судя по тем обожающим взглядам, которые бросал на мою малышку Джин, и покровительственной улыбке Намджуна, с которой он проводил её глазами, когда мы вернулись после предрассветной поездки на байке, я со спокойной душой отправился в офис.

Мне давно не было так легко и комфортно на сердце, словно ночной ветер унёс все мои проблемы и тревоги, оставив лишь небывалую лёгкость, которой мне так не хватало все это время.

Лиса всегда была очень восприимчива к дурным знакам и предчувствиям и, поняв, что её вновь захватывает в свою власть давний морок, с которым я давно и безуспешно боролся, я решил, что это нужно нам обоим.

Мы сбежали из спящего дома, как школьники, сбегающие со скучных уроков и увиливающие от домашних заданий, хоть на несколько часов перед рассветом позволив себе стать по — настоящему свободными.

Чувствуя, как её тонкие руки обнимают меня за талию, вцепившись пальчиками в футболку, и она прижимается ко мне всем телом, я понимал, что мог бы ехать так до самого края земли и мне больше ничего не было нужно, лишь бы только чувствовать родное сонное тепло хрупкого тела, доверчиво прижимающегося к моей спине и слышать стук самого любимого драгоценного маленького сердечка, любившего меня так сильно и отчаянно.

Я привёз её в наше тайное место, которое она так любила. Ещё с самого детства она обожала вид ночного Сеула, открывавшийся с горы Намсан, а я, в свою очередь, обожал наблюдать за ней в те моменты, когда она смотрела на раскинувшийся внизу город, любуясь тем, как загорались детским восторгом её глаза, в которых отражались огни и звезды.

Крепко обнимая её и укрыв своим телом от ночной прохлады, я прижимался щекой к её волосам, вдыхая их сладкий аромат, и гладил хрупкие плечи, мечтая лишь о том, чтоб время навсегда остановилось, позволив нам остаться в этом моменте, где мы были счастливы и свободны, и можно было притвориться, что рассвет не наступит никогда и нам не придётся снова возвращаться в опостылевшую жизнь, где мы были вынуждены играть свои ненавистные роли.

Когда Лиса уткнулась мне в грудь, пытаясь скрыть слезы, и думая, что я ничего не заметил, я понял, почему она плачет. Её тоска по невозможному разрывала мне сердце, эхом отзываясь в нем, ведь я тосковал о том же .

Но, к сожалению, та обычная жизнь, о которой я так давно мечтал, все ещё была для нас недосягаема.

Я сделал вид, что поверил в её маленькую ложь, чтоб не расстраивать её ещё больше и позволив малышке думать, что она обвела старшего брата вокруг своего хрупкого изящного пальчика, ведь был уверен, что совсем скоро у неё не останется причин плакать, когда я увезу её отсюда и укрою ото всех бед и тревог своей любовью.

Пока же мне было достаточно того, что она была рядом и верила мне.

Я не жалел, что рассказал Лисе о своих мечтах и планах, хоть и видел, как она разволновалась, узнав, что мне нужно будет слетать в Японию. За это время, что мы провели вместе, мы словно стали одним целым, и теперь сама мысль о том, чтоб оставить её, пусть даже совсем ненадолго, казалась мне преступлением.

Но рано или поздно она бы все равно обо всем узнала, и у меня не было выбора, это был последний штрих перед нашим побегом.

В Токио у меня была давно запланирована встреча с одним из лидеров японских якудза, главой клана Ямагути-гуми, близким другом нашей матери. Но я подозревал, что за их дружбой крылась совсем другая история, ведь прекрасно знал, что он всегда недолюбливал моего отца, хоть и был вынужден иногда вести с ним дела.

В одну из таких деловых поездок, в которой я представлял наш клан, я и попросил его о личной встрече, и он на удивление легко согласился. Я опасался, что он даже не станет меня слушать, но, похоже, его ненависть к нашему отцу не распространялась на детей его любимой женщины, о чем я узнал из того же нашего памятного разговора.

Он сказал, что всегда любил мою мать, но она, к сожалению, вышла замуж за другого, но он понимал, что дети не отвечают за грехи родителей и согласился помочь нам с побегом, когда придёт время… Разумеется, я не мог сказать ему, что люблю собственную сестру и она любит меня и мы вынуждены бежать именно поэтому, но он и не задавал лишних вопросов, пообещав предоставить нам убежище так надолго, как нам будет необходимо.

Это обещание дорогого стоило, ведь кодекс чести японской мафии восходил ещё к эпохе самураев и для них нарушить клятву было величайшим позором, смыть который могла лишь смерть.

Но этим солнечным утром мне не хотелось думать о смерти. А всю дорогу до офиса с моих губ не сходила мечтательная улыбка.

Когда я приехал на работу, мой цветущий вид и приподнятое настроение не укрылось ни от кого из сотрудников, привыкших видеть босса в виде мрачной грозовой тучи, вечно рычащей на подчинённых и пускавшей молнии глазами. А Чимин осмелел настолько, что даже отпустил двусмысленную шутку о том, что я, похоже, отлично провел ночь, раз так хорошо выгляжу и не пытаюсь никого испепелить взглядом.

Я лишь добродушно хмыкнул, отмахнувшись, и, разумеется, не собираясь посвящать моего заместителя и одного из лучших и самых верных друзей в то, с кем я провел эту ночь и встретил рассвет.

Да, долгий чувственный секс с моей хрупкой куколкой и адреналин от рассветной поездки действительно творили чудеса.

У меня перед глазами все ещё стояло нежное личико Лисы с порозовевшими высокими скулами, чуть припухшими от долгих жарких поцелуев сладкими губами и разметавшимися по подушке светлыми волосами, так дурманяще пахнувшими ванилью, когда она стонала подо мной, прижимаясь ко мне всем телом и крепко обнимая меня за плечи, пока я плавно раскачивал её изящное и такое податливое в моих руках тело неторопливыми глубокими толчками и сам терял себя в нежности её поцелуев и невесомых прикосновений прохладных пальчиков, скользящих по моей пылающей коже…

Мне было так хорошо с ней, как ни с кем из тех многочисленных опытных и разнузданных светских львиц, побывавших в моей постели, и будь моя воля, я бы и вовсе запер её в своей спальне, оставив эту нежную красоту для себя одного, чтоб никто не смел даже смотреть на неё, не то что прикасаться.

Лиса уже вошла во вкус и полюбила играть со мной и дразнить меня, и я позволял ей это до тех пор, пока ей нравилось то, что происходило между нами в постели, но в итоге все равно не выдерживал, подминая под себя её хрупкую фигурку и упиваясь нежностью и сладостью её губ, с которых слетали такие же сладкие приглушённые стоны, когда я мягко проникал в её разгоряченное изящное тело.

Она была только моя, вся, полностью, и осознание этого факта делало мои поцелуи ещё нежнее, ещё мягче, ласки — ещё чувственней, и мне хотелось боготворить и зацеловывать каждый сантиметр нежной шёлковой кожи, пылавшей под моими жадными губами и руками…

Но, разумеется, вдоволь повитать в облаках мне не дал неожиданно раздавшийся звонок. Глянув на дисплей, я тихо выругался сквозь зубы, но не мог его проигнорировать.

Звонил отец.

После короткого разговора, состоявшего в основном из приказаний и распоряжений, моё настроение упало ниже плинтуса и от утренней эйфории не осталось и следа.

Он даже не поинтересовался, как наши дела и как поживает его дочь, видимо, решив, что теперь у неё есть жених для того, чтоб заботиться о её благополучии, и отец ей больше не нужен.

Суть звонка заключалась в том, что сегодня из Шанхая, где находился отец, должны были прилететь люди наших деловых партнёров, и я должен был лично провести с ними переговоры и заключить договор на поставку крупной партии оружия из Китая.

Разумеется, раньше он сказать мне об этом не мог. А сообщил лишь тогда, когда до назначенной им встречи оставался всего час, и мне ещё нужно было добраться до места назначения, находившегося на старом заброшенном складе в порту Инчхона.

Взяв с собой Чимина, Юнги и его людей, я покинул офис компании, направляясь на запад от столицы. Я злился на отца, не считавшего нужным предупреждать меня заранее о таких серьёзных сделках, совершенно не входивших в мои сегодняшние планы.

Я собирался позвонить Лисе и узнать, как дела у моей любимой, и жив ли ещё Джин, или же полностью околдован её чарами. Но теперь этот звонок откладывался, так как я не хотел её попусту тревожить, ведь знал, что, услышав мой напряжённый голос, она сразу же почувствует неладное и будет волноваться, насквозь видя мою ложь, которую мне придётся для неё сочинять.

Я не хотел говорить ей, куда и зачем направляюсь, поэтому решил, что позвоню ей позже, когда разберусь с этим делом, а ещё лучше, сразу после него поеду домой.

***

Переговоры затягивались, и я уже начинал нервничать и злиться, ведь китайцы оказались крайне упертыми, и мы никак не могли договориться о цене за партию и, помимо этого, какое-то непонятное гнетущее чувство тревоги, которой не было утром, не давало мне покоя.

Когда я, наконец, вышел из доков и сел в машину, отпустив подчинённых, проклиная отца на чем в свет стоит за то, что прислал мне таких несговорчивых людей, готовых удавиться за каждый доллар, я увидел пропущенный от Джина и нахмурился. Он бы не стал звонить просто так, а это значило, что пока меня не было, дома что-то случилось, и мой непослушный озорной котенок уже успел что-то без меня натворить. Или собирался, и у меня ещё было время не дать ей этого сделать.

Набрав номер телохранителя Лисы, я услышал ответ после первого же гудка и взволнованно спросил:

— Джин, что случилось?

— Господин, простите, что беспокою, но я решил, что вы должны знать об этом.

У меня внутри все похолодело, и я коротко приказал:

— Говори.

И от того что я услышал, дурное предчувствие, разливавшееся в груди, становилось все сильнее с каждым вздохом.

Джин сказал, что сразу после моего отъезда к нам домой наведался посыльный от Криса, желающий передать какой-то подозрительный конверт лично в руки моей сестре, увидев который, она потеряла сознание, а затем закрылась в комнате и не выходила из неё почти весь день, и он слышал, как она с кем-то разговаривала по телефону.

Горничная передала ему, что госпожа плохо себя чувствует и потому даже не спустилась к ужину, сказав, что охрана может быть свободна, но он решил все же подняться наверх и убедиться, что с ней все в порядке, но Лисы не оказалось в её спальне, так же, как и во всем доме, и, обнаружив пропажу госпожи, он тут же позвонил мне.

Услышав его последние слова, я со всей силы ударил ладонями по рулю и, не сдержавшись, выругался, не стесняясь в выражениях.

Черт возьми, Лис, что ты творишь?!!

Значит, этот ублюдок обнаглел настолько, что не побоялся присылать своих людей к нам в дом?! Это было последней каплей.

Трубка виновато затихла, и Джин пробасил:

— Простите, господин, мы найдём вашу сестру. Она не могла уйти далеко, Намджун прочесывает территорию возле дома. Все машины в гараже, значит, она ещё никуда не выезжала.

— Джин , она не должна покинуть пределы особняка, ты меня понял?! Обыщите каждый куст, но найдите её и заприте в доме до моего возвращения, даже насильно, если понадобится. Я скоро буду. Выполняйте!

Отключившись, я швырнул телефон на сиденье и со всей силы сжал руль, вгоняя педаль газа в пол и срываясь с места так резко, что покрышки жалобно взвизгнули и задымились, но мне было плевать. Я должен был как можно быстрее добраться домой и предотвратить очередную бредовую затею моей глупой бесстрашной девчонки.

Я уже догадался, что она собиралась сделать, и от страха за жизнь этой безрассудной храброй глупышки у меня темнело в глазах, а сердце заходилось в бешеном галопе, пока за окном машины мелькали пейзажи, проносясь мимо на огромной скорости и сливаясь в одно размытое пятно.

Меня накрыло мощнейшей волной дэжавю, и я ничего не видел, кроме стремительно исчезающего под колёсами моего джипа полотна дороги и лица девушки, собиравшейся совершить самую большую глупость в своей жизни.

Время близилось к девяти вечера, и солнце уже клонилось к закату, а я гнал что есть силы, вжимая педаль газа в пол до отказа, совсем как в ту ночь, когда я летел к Лисе из Гонконга, чтоб успеть предотвратить катастрофу.

Так же, как сейчас.

Вот только сейчас я отчаянно боялся, что не успею этого сделать.

© Luna Mar,
книга «Найтемніша мрія».
Коментарі