После моего эпичного проигрыша, ставшего самым сладким поражением за всю историю игры в бильярд, прошло два дня.

Чонгук полностью восстановился после ранения, но мне все ещё не хотелось возвращаться в Сеул, ведь я была уверена, что, стоит нам оказаться в городе — и нас тут же накроет шквал неприятностей и дурных новостей.

Поэтому мы позволили себе ещё немного понаглеть и воспользоваться гостеприимством хозяина дома, на время ставшего нашим убежищем.

Но, разумеется, неприятности нашли нас даже здесь.

В вечер воскресенья, когда мы с братом валялись на диване внизу, занимаясь ленивым ничегонеделанием под звуки шедшего по телевизору очередного ток-шоу, и Чонгук уже почти перетянул меня к себе на колени, заглушая все мои протесты ленивыми поцелуями, его телефон, валявшийся здесь же, на полу, зазвонил.

Я вздрогнула и попыталась отстраниться от брата, а сердце невольно сжалось от дурного предчувствия, но он , судя по всему, не собирался отвечать и позволять мне ускользнуть от него, слишком увлеченный моими губами и тем, чтоб не дать мне снова ему возразить.

Сдавшись, я позволила ему уложить меня на подушки и нависнуть сверху, целуя все жарче с каждой секундой, но проклятый телефон не давал полностью расслабиться и раствориться в нежности любимых мягких губ, настойчиво продолжая звонить и действовать на нервы.

— Черт побери… да кому там неймётся?.. — простонал Чонгук, уткнувшись мне в шею с тяжёлым обречённым вздохом, понимая, что момент безнадёжно испорчен.

Я улыбнулась, погладив его по спине, и зарылась пальцами в мягкие тёмные волосы на его затылке, отчего он тихо замурчал, как довольный кот, и поцеловал меня в шею, заставив вздрогнуть от приятной волны мурашек, прокатившейся вниз по позвоночнику.

— Давай просто не обращать внимания, пусть звонит… — шепнул мой сладкий грех мне на ухо, задевая мочку мягкими губами, и я уже была близка к тому, чтоб точно так же послать к черту того, кто находился на другом конце линии, но надоедливый мобильник снова зазвонил и даже ласковые горячие губы Чонгука, блуждавшие по моей шее, больше не могли меня отвлечь.

— Родной, ответь… — прошептала я, чувствуя, что дыхание все больше сбивается от его настойчивых ласк, которыми он явно решил полностью меня одурманить.

Не отрываясь от моей шеи и даже не поднимая головы, брат лениво промурчал:

— Думаешь, стоит?..

Я тихо засмеялась, пытаясь выползти из-под него, но понимала, что мои сорок восемь килограмм против его шестидесяти восьми мало что могут, только если он сам не решит отпустить меня.

— Не думаю, но… Вдруг… Это что-то… серьёзное? — шепнула я, почти задыхаясь, когда он сильнее сжал мои запястья и, прижав их к дивану, переплёл мои пальцы со своими и принялся выцеловывать мои ключицы в вырезе свободной рубашки.

Всё тело затопила волна сладостной неги, заставляя расслабиться, и, тихо застонав, я запрокинула голову, чувствуя, как внутри все сладко сжимается в предвкушении, а по венам разливается хорошо знакомый жар, плавящий кости и полностью подчиняющий меня ему.

Горячие уверенные пальцы Чонгука принялись расстегивать мою рубашку, стягивая тонкую ткань с моих плеч, пока бархатные настойчивые губы лениво выцеловывали каждый миллиметр постепенно обнажающейся кожи, заставляя меня рвано выдыхать от возбуждения, уже вовсю бурлившего в крови, и нетерпеливо прижиматься к нему всем телом, подаваясь навстречу его ласкам.

С моих приоткрытых губ слетел тихий беспомощный стон, когда его тёплые ладони мягко сжали мою грудь сквозь ткань, и он удовлетворённо улыбнулся, целуя меня в шею, и, наконец, полностью расправился с пуговицами так мешавшей ему рубашки, распахивая её и принимаясь ласкать мою обнаженную грудь горячими губами, лениво вырисовывая замысловатые узоры на моей пылающей коже кончиком бархатного языка.

Я вздрогнула от наслаждения, кусая губы, когда моя ноющая от возбуждения грудь оказалась у него во рту и все тело пронзило сладкой молнией, и выгнулась, зарываясь пальцами ему в волосы, чувствуя, как между бёдер становится жарко и влажно, а дыхание все больше сбивается.

Но ...проклятый телефон продолжал звонить и, похоже, даже у брата сдали нервы.

С его губ слетел ещё один недовольный полустон, а следом за ним--- приглушённые витиеватые ругательства, но он все же ослабил хватку на моих запястьях, нехотя отпуская меня и позволяя сесть, а сам потянулся за телефоном, не переставая ворчать себе под нос, но, едва глянув на дисплей, глухо выругался и, нахмурившись, ответил на звонок.

Я сразу поняла, кто это был, услышав в трубке недовольное:

— Где ты, Чонгук?!

Но брата, похоже, совсем не смутил гневный голос звонившего, и он лишь напряжённо выдохнул, процедив сквозь зубы:

— У друга, отец. И тебе добрый вечер.

Но отец явно не был настроен на светские беседы, рыкнув:

— Мне не до шуток! Немедленно возвращайся домой и объясни мне, что тут произошло, пока меня не было, иначе я тебя из-под земли достану!

Я вздрогнула от его ледяного тона, словно заморозившего воздух вокруг, но Чонгук даже бровью не повёл в ответ на его угрозу, оставаясь все таким же невозмутимым, и спокойно произнёс:

— Я приеду завтра, отец. Думаю, твоё любопытство сможет подождать ещё одну ночь.

— Чонгук! Да как ты сме… — предостерегающе прошипела трубка, но брат уже нажал на отбой и со злостью отшвырнул от себя телефон, только этим выдавая всю степень своего раздражения.

Я взяла его за руку, неосознанно сжавшуюся в кулак, и прижалась к ней губами, пытаясь успокоить его, чувствуя его напряжение. Но, спустя пару минут, он взял себя в руки, сделав глубокий вдох, и посмотрел на меня с немного грустной улыбкой:

— Похоже, наши римские каникулы закончились, котенок. Пора возвращаться.

Услышав это, я вздрогнула и подалась к нему в неосознанном поиске защиты, и он прижал меня к себе, зарываясь пальцами в мои волосы и глубоко вздыхая.

— Я не хочу возвращаться, — жалобно прошептала я, чувствуя себя маленьким ребёнком, у которого отобрали любимую игрушку, и Чонгук ласково погладил меня по волосам, чуть усмехнувшись, и перетянул к себе на колени, крепко обнимая и согревая мою шею тёплым спокойным дыханием, шепнув:

— Ты у меня ещё такая малышка…

Я крепче обняла его за плечи, словно пытаясь укрыться за ними от грядущих проблем, которые уже маячили на горизонте, терпеливо дожидаясь своего часа, чтоб испортить нам жизнь, и тихо выдохнула:

— Мне очень тревожно, родной… Здесь нам было так хорошо и спокойно, но, как только мы вернемся, весь мир снова будет против нас.

— Тише, милая, успокойся. Чего ты так испугалась?.. — ласково проворковал он, перебирая мои волосы и пропуская пряди сквозь пальцы, совершенно не желая принимать всерьёз мои опасения.

— Я боюсь за тебя. Судя по всему, отец очень рассержен… Что, если он…

— Он ничего мне не сделает, — уверенно произнёс брат, приподнимая мой подбородок и спокойно глядя мне в глаза.

Сдавшись, я вздохнула, понимая, что его не переубедить, и лишь тихо добавила:

— Должно быть, он узнал, что это ты убил Криса.

Голос брата стал ледяным, когда он мрачно процедил:

— И пусть. Я не собираюсь в этом раскаиваться. И если бы передо мной снова стоял выбор — я поступил бы точно так же, ни минуты не сомневаясь.

Я вздрогнула от стали и обжигающего льда в его глазах и голосе, но, ощутив это, он снова обнял меня, практически вжимая в себя, и глухо шепнул:

— Прости, малышка. Я не хотел тебя пугать.

Я уткнулась ему в шею, оставив на его бархатной коже невесомый поцелуй, и, прикрыв глаза, глубоко вздохнула, чувствуя, что он нуждается в моей близости точно так же, как и я в его.

— Но иногда ты по — прежнему меня пугаешь… — шепнула я едва слышно.

Он вздохнул и успокаивающе погладил меня по спине.

— Тише, котенок, успокойся. Я со всем разберусь. Всё будет хорошо, вот увидишь.

— Но…

— Тшш… — он немного отстранился и мягко прижал палец к моим губам, глядя на меня с лёгкой нежной улыбкой, и я совершенно потерялась в его ласковых и все ещё слегка затуманенных глазах, в которых видела отголоски того, чем мы с ним занимались буквально пять минут назад. И от того, как он на меня смотрел, неосознанно покусывая свои мягкие губы, сладкий вкус которых я все ещё ощущала на своих, мне снова стало жарко, а внизу живота разлилось щекотно — сладкое тепло.

Обняв тёплыми бережными ладонями моё лицо, Чонгук подался ко мне и, прижавшись своим лбом к моему, тихо шепнул, улыбаясь:

— У нас осталось не так много времени, поэтому… Давай проведём его так, как хочется нам… Не думай ни о чем, Лис… Ни о чем не волнуйся. Позволь мне самому все уладить, когда придет время возвращаться. А пока... Просто…забудь об остальном мире и думай лишь обо мне…

Его вкрадчивый, глубокий и успокаивающий баритон действовал на меня , как наркотик, обволакивая моё сознание мягким бархатом и погружая в такое состояние, в котором я позволяла ему делать со мной абсолютно все, что он хотел.

Вот и сейчас я не нашлась с возражениями, просто потому, что его манящие, чуть изогнутые в полуулыбке губы были так близко к моим, что мне и правда не хотелось думать ни о чем и ни о ком, кроме него.

Чонгук зарылся пальцами мне в волосы, убирая их на одну сторону, и мягко провел приоткрытыми губами по моей шее, заставляя трепетать и все сильнее сжимать его плечи от неконтролируемых волн приятной дрожи, стекавшей вниз по спине от того, что он со мной делал.

Я тихо застонала и наклонила голову, послушно подставляя шею под его неторопливые поцелуи, пока его осторожные чуткие пальцы ласкали мой затылок.

— Вот так уже лучше… — с улыбкой шепнул он мне на ухо, задевая мочку губами и заставляя меня сильнее сжать его плечи и запрокинуть голову в его раскрытую ладонь. — Люблю слушать, как ты мурлычешь в моих руках, словно маленькая кошечка…

— Что ты со мной делаешь… — прошептала я, роняя голову ему на плечо и прижимаясь к нему всем телом.

Он удовлетворенно улыбнулся, проводя ладонями вверх по моей спине ,и, оставив мимолетный поцелуй на моих приоткрытых губах, тихо шепнул в них:

— Я просто люблю тебя, малышка… Все будет в порядке. Верь мне, хорошо?

— Старший брат все решит? — снова поддразнила его я, получив в ответ такую же дразнящую улыбку:

— Даже не сомневайся.