— Не спится? — Чонгук подвинулся, освобождая мне место, и я кивнула и осторожно присела на самый краешек дивана.

Заметив это, он снова закатил глаза и вальяжно откинулся на его спинку, с лёгкой дразнящей улыбкой обронив:

— Расслабься, малышка, я же не кусаюсь.

Я злобно зыркнула на него, не поверив своим ушам, и едва сдержалась, чтоб не ляпнуть, что прекрасно помню, что он как раз таки кусается, причём довольно ощутимо. Но тогда мне пришлось бы признаться в том, что я все помню и про озеро, и про обряд, и про наше запечатление, сути которого все равно до сих пор не понимала.

Поэтому, решив, что лучшая защита-- это нападение, я обиженно прошипела:

— Где ты был так долго?

Чонгук удивлённо взглянул на меня, а затем улыбнулся неожиданно мягко и тихо сказал, склонив голову к плечу:

—Ты же сказала, что не хочешь на меня смотреть, поэтому я решил, что будет лучше не попадаться тебе на глаза какое-то время . А что, милая, ты по мне скучала?

Я фыркнула, упрямо скрестив руки на груди, и отвернулась от него, процедив:

— Вот ещё!

— Это ведь правда,Розэ, я же вижу, —довольно усмехаясь, протянул этот нахал, — Даже не пытайся отрицать. И, если тебе так важно знать, почему я отсутствовал, у меня были дела, требовавшие моего неотложного вмешательства, но я тоже скучал по тебе и все время думал о моей маленькой птичке. Кстати, как ты себя чувствуешь?

— Как видишь, я все ещё жива и даже нахожусь в здравом уме, — едко заметила я, приказывая сердцу успокоиться и не стучать так сильно из-за его последних слов.

Скучал он, как же!

Наверняка, развлекался с какой-нибудь очередной легкодоступной шлюшкой, после того, как решил все свои архиважные дела.

Решив для себя, что в этот раз уж точно не куплюсь на его сладкие лживые речи, я хмуро пробурчала, глядя в огонь:

— После того, как твой верный Кай ударил меня по голове, получать по ней, похоже, уже стало для меня традицией.

Чонгук подавил смешок, замаскировав его тихим кашлем, но затем снова стал серьёзным, и на миг в его глазах вспыхнуло сожаление и вина.Незаметно придвинувшись ближе, он тихо сказал:

— Прости, птаха. Это были крайние меры. Я бы никогда на это не пошёл, если б был другой способ тебя утихомирить. Но иначе ты бы не пошла со мной, а я не мог оставлять свидетелей.

Я сердито глянула на него, вскинув бровь, всем своим видом спрашивая:"Ты серьёзно?», а он продолжал как ни в чем не бывало сидеть на расстоянии вытянутой руки от меня и расслабленно улыбаться уголками губ, словно то, что он только что сказал, полностью его оправдывало.

— Разумеется, я бы никуда с тобой не пошла.Ты мой враг. Ты меня похитил и держишь тут против моей воли, как в клетке.----отрезала я.

Он чуть улыбнулся, не обратив никакого внимания на мои слова:

— Я тебе не враг, птичка. И я очень надеюсь, что вскоре ты сама это поймёшь. И моя клетка золотая и довольно просторная, не находишь?

Я фыркнула, устав оттого, что он не воспринимает меня всерьёз, продолжая переводить в шутку все, что я говорю.

— Перестань так меня называть.

— Нет.

— Почему?

— Тебе подходит быть птичкой, поэтому ты ею будешь, — Чонгук лишь пожал плечами и лениво усмехнулся, проигнорировав моё возмущение, впрочем, как и всегда, ведь с каждым днем ему это удавалось все лучше и лучше.

Мы ненадолго замолчали, но я ощущала его присутствие так остро, что мне начало казаться, словно его сердце бьётся рядом с моим.

Сумасшествие какое-то.

Тряхнув головой, чтоб прогнать это наваждение, я подняла руку и неосознанно коснулась все ещё немного ноющего затылка, прикрыв глаза.

Потому упустила тот момент, когда Чонгук придвинулся ближе ко мне, и его сильные руки сомкнулись вокруг меня, обнимая и заключая ещё в одну клетку.

Она была меньше, чем его роскошный особняк, но вырваться из неё было практически невозможно.

Вздрогнув от неожиданности, я дернулась и чуть не упала с дивана, но Чонгук вовремя поймал меня, притягивая ещё ближе к себе, и усмехнулся, тихо выдохнув мне в шею:

— Тише, птаха. Не делай резких движений. Не хочу, чтоб ты ещё что-то сломала себе в придачу к пострадавшей голове, даже не выходя из дома.

— Ты обещал, что будешь вести себя прилично, — решила напомнить ему я о данном всего десять минут назад обещании, на что этот наглец лишь сверкнул белоснежной улыбкой и покачал головой:

— Тебе показалось, птичка. Я ничего подобного не обещал.

— Чонгук ! — я попыталась извернуться и стукнуть его в грудь, но оказалась прижатой к этой самой твёрдой, широкой и невыносимо горячей груди ещё ближе, беспомощно распластавшись по ней и затихнув, а над моей головой раздался насмешливый и вместе с тем успокаивающий хриплый полушепот:

— Тише, милая… Не стоит так нервничать…поверь, ты по — прежнему в безопасности.

Я хмуро покосилась на него, пытаясь унять вмиг сбившееся от его близости дыхание, а он, как ни в чем не бывало, сочувственно улыбнулся и спросил, легонько коснувшись пальцами моего затылка:

— Ещё болит?

— Нет, — соврала я, отводя глаза и пытаясь не думать о том, как близко он сейчас находился и как приятно пах.

— Упрямица, — укоризненно шепнул он с мягкой улыбкой, — Хоть со мной наедине можешь не строить из себя железную леди. Я же знаю, что болит.

— Интересно, откуда? — прошептала я непослушными губами.

Но он вновь ушёл от ответа, вздохнув:

— Это неважно, — и, невесомо погладив мою шею кончиками пальцев, наклонился и тихо шепнул, обдавая мой висок тёплым дыханием:

— Давай я посмотрю.

Но от такого предложения я тут же встрепенулась, занервничав, и попыталась отодвинуться от него.

— Не надо, — запротестовала я, глядя куда угодно, лишь бы не встречаться с его чересчур внимательными ласковыми глазами.

Но Чонгук, вполне предсказуемо, никуда меня не отпустил, не слушая моих протестов, и, прижавшись лбом к моему виску, устало вздохнул:

— Глупышка. Хватит меня бояться. Я не сделаю тебе больно, — почти промурлыкал он, но наткнувшись на мой настороженный красноречивый взгляд, тихо добавил:

— Больше не сделаю.

Я вздохнула, устав спорить с ним, понимая, что он все равно не отстанет, и села в полоборота, повернувшись к нему спиной, по которой тут же побежали мурашки от его тепла.

Длинные осторожные пальцы убрали волосы с моей шеи, и Волк мягко коснулся ими моего затылка, невесомо поглаживая одними подушечками.

Я невольно вздрогнула от невыносимо приятной дрожи в пояснице, которой моё предательское тело мгновенно отозвалось на эту невинную трепетную ласку, тут же услышав его хриплый обеспокоенный голос:

— Тебе больно?

— Нет, — выдохнула я, наклоняя голову и ругая себя за такую очевидную реакцию. Неудивительно, что он видит меня насквозь. Я же сама облегчаю ему задачу, выдавая все свои чувства и эмоции.

Это всего лишь касание.

По крайней мере, именно в этом я отчаянно пыталась убедить себя, но его лёгкие, порхающие по моей коже пальцы поднимали со дна души что-то тёплое и незнакомое, а точнее, давно забытое, превращая лёгкую дрожь в неконтролируемый шторм.

Я затаила дыхание, стараясь дышать через раз, чтоб мои нервные вздохи не выдали того, как остро реагирует на его близость моё тело, и застыла в его руках, когда осторожные чуткие мужские пальцы нежно отвели волосы с моей шеи, невесомо погладив, и уже от этого стайки взволнованных бабочек у меня внутри разлетелись во все стороны.

— Здесь небольшой синяк, — Чонгук осторожно провел большим пальцем по чувствительной коже у основания моей шеи, и я вздрогнула, задаваясь вопросом, как он мог там что-то разглядеть в неверном колеблющемся свете от камина, ведь верхний свет не горел, и гостиная тонула в синих тенях, сгущающихся за окнами.

Но затем это перестало иметь значение, так же, как и все остальное, ставшее вмиг неважным, когда его тёплое дыхание обожгло мою шею сзади, и он прошептал едва слышно:

— Прости, — его мягкие губы прижались к моему пострадавшему затылку, нежно целуя и спускаясь к впадинке у основания шеи, зарождая в груди сладостный вздох, едва не слетевший с моих приоткрывшихся губ, которые я тут же прикусила едва не до крови.

Я вздрогнула и зажмурилась, затаив дыхание, и Чонгук , к моему удивлению, тоже замер, слегка отстранившись, и лишь тихо дышал мне в шею, не двигаясь с места.

Я не рисковала оборачиваться, боясь того, что могу увидеть в его глазах, боясь даже вздохнуть, и сидела, замерев абсолютно неподвижно — так же, как и он, и в наступившей тишине было слышно лишь потрескивание сосновых поленьев в большом камине.

Его тёплые широкие ладони легли мне на плечи, словно он боялся, что я сбегу от него, но я сомневалась, что смогу хотя бы устоять на ногах после того, что он только что сделал.

Сердце стучало где-то в горле, дыхание все ещё сбивалось, а от волнения, вызванного его близостью, меня начало заметно потряхивать.

И, чтоб хоть как-то разрядить повисшее между нами напряжение, я, как обычно делала в таких случаях, ляпнула первое, что пришло мне в голову:

— Ты всех своих девушек сначала бьёшь, а потом целуешь? — поняв, что это прозвучало так, словно я причисляла себя к его гарему, я, с опозданием спохватившись, прикусила губы, чтоб ненароком ещё что-нибудь не сказануть, но было поздно — широкие плечи Чонгука за моей спиной затряслись от беззвучного смеха так сильно, что под нами даже начал вибрировать диван.

— Эй, что смешного?! — обиженно фыркнула я, наконец развернувшись, и толкнула его в плечо.

— Ты определённо лучшее, что случалось со мной за последние годы, пташка, — отсмеявшись, выдохнул Чонгук и положил голову мне на плечо, добавив с лёгкой беззаботной улыбкой:

— И нет, я не бью девушек. Только целую, — и его руки каким-то неведомым образом оказались у меня на талии, а длинные ноги опустились по обе стороны от меня, заключая в ловушку.

Я вздохнула, даже не пытаясь вырваться, понимая, что теперь у меня точно нет на это шансов, и, окончательно сдавшись, прислонилась спиной к его широкой тёплой груди.

Волк явно такого не ожидал, потому что на миг замер, словно растерявшись, но потом властно притянул меня ближе и уткнулся носом мне в шею, удовлетворенно вздохнув.

Мы как-то слишком быстро перешли от взаимных угроз и перебранок к объятиям и поцелуям, и это не могло не тревожить.

Скажу больше — это выбивало почву у меня из-под ног и переворачивало весь мой мир с ног на голову.

Хотя его давно уже перевернул вверх дном один нахальный и безумно раздражающий своей самоуверенностью темноволосый красавец, сидевший сейчас позади меня и часто дышавший мне в шею и все так же остававшийся для меня тайной за семью печатями, открывая мне ровно столько, сколько сам хотел показать.

Его собственническая хватка на моей талии немного ослабла, а обьятие стало более нежным и интимным, словно он имел полное право так обнимать меня.

Волны тёплой дрожи расходились во все стороны от его тихого размеренного дыхания на моей шее, и я не знала, что делать и как скрыть то, как он влиял на меня.

Я была уверена, что он все прекрасно видел и мог без труда понять, когда девушка сходит по нему с ума. И потому чувствовала себя перед ним абсолютно беззащитной, ведь моё сопротивление слабело с каждой секундой все больше, пока он меня касался.

И он вовсе не спешил убирать руки.

Его тёплые пальцы провели вверх по моей руке и мягко погладили, пока вторая ладонь все ещё покоилась на моей талии, крепко обнимая и пробуждая волну мурашек и тепло совсем иного рода, стекавшее медленными тягучими волнами вниз по спине.

Но приятное тепло превратилось в нестерпимый жар, когда он мягко коснулся приоткрытыми губами моей шеи.

Я дернулась и застыла, задышав чаще, а Чонгук вкрадчиво шепнул мне на ухо, почти мурлыча и притягивая меня ещё ближе:

— Сиди спокойно, пташка… Тебе ведь нравится то, что я делаю…

— Уже нет, — выдохнула я, изо всех сил стараясь дышать ровно и цепляясь побелевшими пальцами за край дивана.

— Да неужели? — Чонгук насмешливо хмыкнул и убрал волосы с моей шеи, снова нежно коснувшись её обжигающе — горячими губами, удовлетворенно улыбнувшись, когда с моих губ все же слетел тихий вздох.

— А теперь? Все ещё не нравится?.. - с улыбкой поинтересовался он.

— Прекрати немедленно, — потребовала я, но слова, сказанные задыхающимся полушепотом, вряд ли могли сойти за серьёзный аргумент.

— Ты же этого не хочешь… На самом деле тебе нравится то, что я делаю и тебе хочется, чтоб я зашёл гораздо, гораздо дальше…- искушающе шепнул этот наглец.

— Ничего подобного! — меня уже трясло от возмущения и я хотела лишь одного — оказаться от этого бессовестного красавчика, уверенного в собственной неотразимости, как можно дальше.

— Маленькая лгунья, — усмехнувшись, выдохнул он, согревая мою беззащитную шею тёплым дыханием, заставив волну дрожи пройтись по спине и осесть глубоко внутри.

— Отпусти, Чонгук, я серьёзно, — я сжала его руки, собственнически сомкнувшиеся на моей талии, безуспешно пытаясь их разжать, но это было невозможно, потому что его хватка была невероятно крепкой, хоть он и не прилагал для этого никаких видимых усилий.

Послышался тихий смешок, и мой Волк успокаивающе шепнул, положив подбородок мне на плечо и довольно улыбаясь:

— Тише, малышка, успокойся… Я пошутил. Мне просто нравится тебя дразнить. Ты так легко всему веришь и становишься такой очаровательной, когда злишься, что я не могу устоять.

— Идиот, — злобно проворчала я, не оценив подобной шутки.

— Ты что-то сказала, птичка? — усмехнулся он, снова притягивая меня к себе, но я выпрямила спину, не дав ему этого сделать.

— Ничего, — буркнула я, скрестив руки на груди и обиженно надувшись, ругая себя за то, что рядом с ним превращалась в пятилетнюю девочку, не способную выразить свой протест другими способами, кроме сердитого фырканья.

Но и он вёл себя не лучше.

Взрослые люди так себя не ведут. Не играют чувствами других людей просто для того, чтоб позабавиться, и я была действительно на него обижена.

— Зачем ты это делаешь? — почти неслышно прошептала я, сама не зная, чего боюсь больше — его ответа или молчания, всегда заставлявшего меня теряться в догадках.

— Что именно? — так же тихо отозвался он, осторожно убирая волосы с моего плеча.

Я вздрогнула, когда тёплые подушечки его пальцев снова легонько провели по моей шее — случайно или намерено, я так и не поняла.

И глубоко вздохнув, я все же решилась спросить о том, что не давало мне покоя все это время:

— Зачем ты играешь со мной?

Чонгук вздрогнул и замер, чуть отстранившись, и я всем телом ощутила, как он напрягся.

— Я не играю, Розэ.

Я на миг прикрыла глаза, позволив своему глупому доверчивому сердцу принять такую невыносимо сладкую ложь за правду, но затем твёрдо сказала:

— Я тебе не верю.

Мне послышался тихий вздох, раздавшийся за моей спиной, но я не позволила ему сбить меня с толку.

— Зачем я тебе? Ты решил испробовать на мне силу своих чар и обольстить из спортивного интереса, потому что не привык слышать слово «нет»? Оставь меня в покое. У тебя ведь наверняка нет отбоя от желающих попасть в твою постель.

— О чем ты говоришь, птичка? Прости, но я правда тебя не понимаю, — произнёс он глухим надтреснутым голосом, — И смею тебя заверить, что у тебя нет никаких оснований говорить мне такие вещи. Все выводы, к которым ты пришла, не имеют ничего общего с реальностью.

В его голосе зазвучала горечь, и я на миг почувствовала укол вины, испугавшись, что вновь ошиблась в нем, но решила в этот раз идти до конца и выяснить все раз и навсегда, раз уж мне хватило смелости начать этот разговор, устав от его бесконечных игр и недомолвок.

Развернувшись в его руках, я глубоко вздохнула и подняла глаза, пытаясь выпутаться из топкого транса, в который он меня погрузил своими прикосновениями и тихим дыханием, но, натолкнувшись на его пронизывающий взгляд, вновь беспомощно застыла.

Он смотрел на меня так пронзительно, словно пытался проникнуть мерцающим серебром взглядом в самые потаенные глубины моей души, так доверчиво потянувшейся к нему однажды и так сильно обжегшейся.

— Отпусти меня, — тихо попросила я, чувствуя, как сбивается дыхание.

Он ещё мгновение смотрел на меня, а затем отвёл взгляд и нехотя убрал руки, позволяя мне выдохнуть.

Но вместе с долгожданной свободой пришло непонятное и тревожащее душу ощущение потерянности, словно я только что покинула место, в котором была в наибольшей безопасности и в котором всегда должна была находиться — в его руках.

Он больше не смотрел на меня и от этого становилось физически больно, словно это я была виновата перед ним, хотя все было как раз наоборот.

Поэтому, сделав глубокий вдох, чтоб набраться смелости, я тихо позвала:

— Чонгук?

— Хмм? — отозвался он, все так же не поднимая глаз.

— Я хочу кое-что спросить и прошу тебя сказать мне правду... хотя бы в этот раз.

— Что ты хочешь узнать? — его голос звучал безразлично и незаинтересованно, и в сердце больно кольнуло от его напускного равнодушия.

— Ты говоришь, что мои выводы о том, какой ты на самом деле, не имеют ничего общего с реальностью, но… Тем вечером, когда ты оставил меня в библиотеке…. — я сделала глубокий вдох, на миг прикрыв глаза, ведь мне все ещё было трудно вспоминать об этом.

Чонгук замер, словно почувствовав, что я хочу спросить, но поворачивать назад было поздно.

— Ты и твоя… Служанка…- мой голос дрогнул и закончить это предложение я так и не смогла, а он тяжело вздохнул и уткнулся лбом мне в плечо, глухо шепнув:

— Так вот в чем все дело?.. Ты нас видела?.. Именно поэтому ты рычала и злилась на меня все это время?

Я не стала отвечать на эти вопросы, ведь ответ для него и так был очевиден, поэтому решила не ходить вокруг да около, тихо шепнув и вовсе не горя желанием услышать ответ:

— Ты спал с ней в тот вечер ?

Чонгук поднял голову и впился в меня цепким взглядом, от которого невозможно было ничего скрыть — так же, как и отвернуться от этих гипнотических, мерцающих жидким серебром глаз хищника, вышедшего на охоту.

— С каких пор тебя это волнует? — тихо спросил он без намёка на иронию или насмешку, и я тоже решила быть с ним честной до конца.

— С тех пор, как ты назвал меня своей, — выдохнула я едва слышно, выдержав его пронзительный взгляд и увидев, как в нем зажглись звёздным светом тёплые искорки — такие же, как те, что согревали моё сердце в ночь Серебряного полнолуния.

Чонгук протянул руку и осторожно погладил меня по щеке, склонив голову к плечу и глядя на меня с мягкой улыбкой, в которой тем не менее сквозил лёгкий укор.

— Ты все помнишь, не так ли? И помнила все это время.

Я кивнула, понимая, что раз у нас сегодня вечер откровений, то глупо продолжать это от него скрывать.

— Почему молчала? — он обнял тёплыми бережными ладонями моё лицо и наклонился ближе.

Его тёплое дыхание коснулось моего лица, путая мысли и туманя рассудок, но я отстранилась, отводя взгляд, ведь у меня было слишком много причин для молчания.

— Ты не ответил на мой вопрос, — тихо произнесла я.

— Ты тоже, — усмехнулся он.

Я взглянула на него, понимая, что снова начались игры, поэтому, решив, что вряд ли добьюсь от него правды, устало вздохнула, уже жалея, что подняла эту тему, и, убрав его руки с моего лица, тихо сказала:

— Вообще-то, я спросила первой и это некрасиво — отвечать вопросом на вопрос, и знаешь… А впрочем, ты прав, это не должно меня волновать. Прости, это совсем не моё дело, и я … Я лучше пойду.

Я встала, чувствуя себя невероятно глупо из-за этого бессвязного лепета, только что слетевшего с моих губ, желая лишь побыстрее добраться до своей спальни, чтоб спрятаться от этого пронизывающего насквозь и пробирающего теплом, до мурашек ласкового взгляда, но моя очередная попытка к бегству была пресечена на корню, когда Чонгук поймал меня за руку, властно притягивая к себе, и тихо выдохнул:

— Птичка, стой.

Я пошатнулась на ослабевших от долгого бездействия ногах и практически упала ему в руки, снова оказавшись у него на коленях. И вздохнула, смирившись с невозможностью побега, когда он уверенно обхватил меня за талию и притянул ближе, а над ухом снова раздался его глубокий, чуть хриплый голос:

— Почему ты всегда убегаешь, стоит только небольшим трудностям возникнуть на горизонте? — ласково шепнул он, словно разговаривал с маленьким ребёнком, которому надо было объяснять очевидные вещи.

— Наверное потому, что они не кажутся мне небольшими? — ехидно заметила я.

Не знаю, как другие девушки реагировали на измену, но мне это не казалось чем-то незначительным.

А то, что произошло между ним и этой потаскухой в тот вечер в этой же самой комнате было именно изменой.

Но он проигнорировал мои слова, что ему всегда удавалось делать лучше всего, и тихо выдохнул:

— Ты ревнуешь меня к ней?

— Что ты хочешь от меня услышать? — устало шепнула я, отводя взгляд, но Чонгук не дал мне отвернуться, мягко сжав мой подбородок, и приподнял лицо, заставив смотреть ему в глаза.

— Правду, Розэ. Просто скажи мне правду.

Несколько бесконечно долгих мгновений я смотрела на него,и он так же внимательно всматривался в мои глаза,словно мой ответ был для него очень важен,а затем я не выдержала и отвела взгляд,шепнув:

— Да, — я сама не верила, что говорю это, — Да, я ревную тебя к ней, хотя не имею на этого никакого права.

Он едва заметно вздрогнул, услышав мой тихий шёпот, и на миг прикрыл свои пронизывающие гипнотические глаза, в которых вспыхнула вина и боль, и так же тихо выдохнул :

— Ты неправа...На самом деле... ты имеешь на это полное право. И мне очень жаль, что ты это увидела. Прости, что снова сделал тебе больно.

Я вздохнула, ощутив, как внутри меня сражаются друг с другом два нестерпимых желания: двинуть этому наглецу в челюсть и поцеловать, чтоб наконец заткнуть и стереть эту знающую улыбку с его мягких губ.

В принципе, эти два действия вполне можно было совместить.

Но я не сделала ни того, ни другого, вместо этого выдохнув:

— Так ты… Вы все же… — почти беззвучно прошептала я непослушными губами, чувствуя, как сердце больно сжимается, но он тут же притянул меня ближе, впиваясь в мои глаза пронзительным взглядом, и твёрдо произнёс:

— Нет, малышка. Я с ней не спал.

Я ощутила, как тяжеленная гранитная плита, придавившая сердце, раскололась на мелкие осколки, позволив мне вздохнуть, но они все равно ранили меня изнутри, и я тихо шепнула, прикрыв глаза, лишь бы скрыться от обжигающего и видящего слишком многое серебра его невыносимо ласковых глаз:

— Но мне все ещё больно из-за того, что ты сделал, и мне это совсем не нравится. Я не хочу этого чувствовать, мне должно быть все равно, с кем ты спишь, ведь мы едва знакомы… — я отвела взгляд, чувствуя, как внутри все сжимается, а к глазам подступают слезы. Не хватало ещё расплакаться перед ним.

Но Чонгук лишь крепче обнял меня, не давая сбежать, и выдохнул едва слышно, обдавая мой висок тёплым дыханием:

— Я знаю, милая. Прости... То, что ты сейчас чувствуешь — последствия нашего запечатления, и мне очень жаль, что все так вышло. Меньше всего на свете я хотел бы причинить тебе боль. Я знаю, что виноват перед тобой, но пожалуйста, выслушай меня, хорошо?

Я кивнула, решив, что хуже уже все равно не будет.

Глубоко вздохнув, он на миг прикрыл глаза и тихо произнёс:

— Я понимаю, что это меня не оправдывает в твоих глазах, но в тот вечер я был невероятно зол и мне нужно было выпустить пар.

Я хмыкнула:

— У тебя довольно странные методы.

Он слабо улыбнулся, хоть в его глазах все ещё сквозило сожаление и вина.

Но в моём молчании, повисшем между нами, отчётливо звучали все непроизнесенные мной вопросы, которые я так и не решилась задать:

«Тогда почему… Почему ты позволил мне увидеть то, что я видела? Зачем намеренно сделал больно, хоть обещал, что этого больше никогда не повторится?»

Всё эти мысли наверняка отражались в моих глазах и, словно увидев их, Чонгук тихо произнёс:

— В тот вечер… — начал он глухим голосом, словно каждое слово давалось ему с трудом, — в тот вечер я узнал, что моя бывшая невеста жива.

Я замерла, во все глаза глядя на него, пытаясь осознать эту информацию и понять, что должен был чувствовать он, когда узнал это. А затем моё сердце болезненно сжалось от внезапного понимания того, что это может означать конец наших, едва начавшихся отношений, и никакое магическое запечатление их не спасет.

Но он продолжал:

— ДжиЭн… Она не погибла в той перестрелке, а инсценировала свою смерть, чтоб освободиться от меня и вернуться к тому, кого действительно любила.

Моё сердце сжалось от тоски и жалости к нему, вдруг отчётливо ощутив его боль, как свою собственную, и я потянулась к нему прежде, чем смогла себя остановить, нежно погладив по щеке.

Чонгук поднял на меня глаза, но не отстранился, лишь грустно улыбнувшись:

— Я был пьян и ужасно зол и не хотел, чтоб ты видела меня в таком состоянии, не хотел сорваться на тебе, а Айрин…просто оказалась рядом. Но между нами ничего не было.

Я вздохнула, наконец, позволив себе поверить его словам, чувствуя, что он говорил искренне, хоть мне все равно было невыносимо вспоминать о том, как его губы касались её кожи.

Но я заставила себя не думать об этом, понимая, что у него, так же, как и у меня, было прошлое, в котором мне не было места.

И даже если он спал с этой мерзавкой раньше, меня это не касалось, тем более, что прошлое нельзя было изменить.

И, к тому же, ещё один призрак из этого самого прошлого теперь вновь воскрес из мёртвых, решив предъявить на моего Волка свои права.

— Всё это… Очень смущает… — тихо вздохнув, призналась я, отводя глаза и чувствуя, что атмосфера между нами неуловимо изменилась, став из игривой доверительной и интимной.

— Я знаю… Но ты… Ты веришь мне, Розэ? — тихо и непривычно робко шепнул Чонгук , и в его глазах я увидела надежду, смешанную со… страхом? Неужели ему было так важно вернуть моё доверие?

Вздохнув, я на миг прикрыла глаза, отпуская последние сомнения, а затем прямо встретила его внимательный пронизывающий взгляд и тихо сказала:

— Да.

От меня не укрылся его облегчённый вздох, и он прижал меня к себе, поглаживая по волосам:

— Ты сможешь меня простить?

— Я постараюсь, — я снова вздохнула и провела пальцем по его груди, чувствуя себя невероятно странно и легко одновременно из-за того, что мы, наконец, выяснили хотя бы это. И кажется, это был первый раз, когда нам удалось нормально поговорить, без колких фраз и взаимных упрёков.

Он мягко улыбнулся, погладив меня по щеке, и мои ресницы дрогнули и почти опустились.

— О большем я и не прошу, — тихо выдохнул он.