Поддерживаемый хаос на периметре стратегической обороны. Контригра к стратегии «предопределение через неопределенность». Союзное государство, ОДКБ. Стратегическая игра по модели «предопределение через неопределенность» была впервые успешно применена США в условиях послевоенной Европы сразу после поражения нацистской Германии и разделения ее территории на четыре зоны контроля участниками антигитлировской коалиции. В тот период не были ясны конечные варианты нового геостратегического ландшафта и один из акторов, США, прибегли к затягиванию момента неопределенности для того, чтобы выйграть время и дождаться благоприятной комбинации обстоятельств. Суть данной стратегии состоит в том, что в условиях отсутствия приемлемой возможности предопределить один из заведомо благоприятных вариантов дальнейшего развития событий поддерживается неопределенность или состояние пролонгированной бифуркации системы для всех участников до того момента, пока не появится возможность качнуть ситуации в благоприятное русло кратким, но акцентированным действием. Сразу после уничтожения нацистской Германии имелись фундаментальные препятствия для однозначно благоприятного форматирования Европы и послевоенного мира в пользу США: - истощенные союзники с разрушенными экономиками на фоне гигантской ультра боеспособной Красной Армии в Европе; - нецелостная с точки зрения концепций Атлантического единства позиция Франции и Де Голля лично; - продолжающаяся война в Юго-Восточной Азии с наличием все еще боеспособной армии и флота Японии, которые контролировали значительное число узловых точек в регионе с созданной системой стратегической обороны; - война в Китае, где сражались японские войска и Гоминьдан против Народно- освободительной армии Китая. В этих условиях США затягивали вынесение решений в отношении Германии и фактическую институционализацию зон влияния в Европе. Одновременно было стремление в полном объеме воспользоваться обязательствами СССР по вступлению в войну с Японией. При этом шла наработка самых радикальных планов действий: по заданию Черчилля велась разработка плана стратегического наступления на СССР в Европе под названием «Немыслимое». Ситуация в Европе и вокруг оккупированной Германии повернулась в более благоприятном для Вашингтона русле за счет серии кризисов, условия возникновения которых были сформированы целенаправленно. Изначально, до хорошо разрекламированного «плана Маршалла» по реконструкции западной части Германии и Европы, был принят и начат реализовываться «план Моргентау», который предполагал комплексную и системную, можно сказать «окончательную», индустриализацию Германии. Ключевыми было сворачивание химического производства, в том числе удобрений, угольной и стальной индустрии, демонтаж единой платежной системы и введение минимально возможного уровня гарантированного рациона. На фоне разрушенной экономики, в том числе сельского хозяйства, и инфраструктуры это дополнительно снижало возможности секторов Германии поддерживать социально-экономическую базу даже на минимальном уровне. В Германии были сформированы условия для начала голода. На фоне отсутствия границ и хождения денежной формы рейхсмарки происходил переток ресурсов, в том числе продовольствия, из советской зоны Германии в зоны союзников. Этапами наращивания публичной политической напряженности и формирования условий для институционализации новой геополитической карты Европы и мира стали Фултоновская речь Черчилля, «длинная телеграмма Кеннона», ответная телеграмма Новикова и доктрина Трумэна. В основе конфликта союзников по антигитлеровской коалиции лежали неудовольствие Вашингтона и Лондона моделью политических преобразований в странах Европы под контролем СССР. При этом ровно такая же модель установки желаемого политического ландшафта Европы была в странах подконтрольных западных союзников –– максимально полное исключение левого политического фланга и сил непроатлантической ориентации из процесса политического устройства государств и их влияния на внешнюю политику своих стран (Франции, Греции, Италии, Турции). Закономерным итогом стал жесткий конфликт участников антигитлеровской коалиции, который привел к первому Берлинскому кризису 1948–49 годов. Далее происходило активное формирование формализованных военно-политических блоков. Сейчас в отношении региона Восточной Европы в целом и Украины в частности реализуется что-то схожее в смысловом отношении. Постоянные информационные выбросы и демонстративная, но ограниченная, милитаризация Украины создают условия для пролонгированной бифуркации макрорегиона Восточной Европы. В середине февраля происходило наращивание числа военных инцидентов для перевода ситуации в фазу активных боевых действий. С одной стороны, все ключи от реализующейся вокруг Украины ситуации находятся в руках у Вашингтона, иные участники могут лишь реагировать, при этом с прямым ущербом для себя. С другой стороны, США не могу прямо повернуть ситуацию в макрорегионе в нужное для себя русло и вынуждены идти по пути поддержания общего напряжения сил, в том числе растрачивая свои геополитические ресурсы на это. Такая ситуация наносит урон и союзникам по Североатлантическому блоку как минимум по линии макроэкономики и прямо связанной с ней социально-экономической сферы. С учетом предыдущих двух лет ограничений в связи с COVID-19 это создает предпосылки для сущностных общественно-политических изменений. При некотором стечении обстоятельств мы можем получить в странах старой Евроатлантики правый поворот с приходом к власти националистов и право-консервативных сил. Очевидный кандидат на такие изменения –– Франция, но в эту сторону также активно мигрируют Швеция, Нидерланды и Германия. Есть шанс и для роста влияния левых сил в системной политике. Это риски и неизбежные побочные сильные последствия стратегической неопределенности. Непосредственные участники –– Украина, Польша, Прибалтика –– рискуют стать непосредственными участниками активной войны. При всей браваде псевдо-националистов, доминирующих на текущий момент на политической арене указанных стран, история конфликтов последних 200 лет однозначно предрекает народам Польши, Прибалтики и Украины тотальную катастрофу. ОДКБ –– еще не Варшавский договор в части возможности проекции силы, но он сначала в лице России, а сейчас уже и коллективных сил, показал готовность и возможность оказывать мощное силовое воздействие. Самое важное для базовых стран ОДКБ является осознание, в силу геостратегической конъюнктуры и очевидных попыток маргинализации общественно-политического строя, невозможности идти дальше по пути умиротворения стратегических оппонентов. Относительная немногочисленность сил ОДКБ, за исключением российских, в ситуации с мятежом в Казахстане не должна искажать выводы. Намного более важным являетя время принятия и реализация решений, пространственный фактор проекции силы и полное достижение намеченных целей. Если смотреть на объем участия союзников по НАТО в силовых операциях Альянса, то кроме Великобритании, все остальные страны также ограничились символическим вовлечением в военные операции с прямым боевым контактом. Относительно возможных вариантов развития текущего кризиса. Для ОДКБ военный конфликт в Восточной Европе –– это плохой сценарий, поскольку очень большая территория задействованных стран будет под ударом: значительная часть территории Беларуси, Калининградская область, Крым и Юг России. Это очень сильный сдерживающий фактор несмотря на все заверения Запада относительно готовности ОДКБ к военному разрешению ситуации вокруг Украины. Для стран ОДКБ категорически неприемлем риск благополучием своих граждан. «Союзная решимость 2022» на языке учений объяснила бесперспективность нарушения границ Союзного государства. Если же по каким-то причинам произойдет значимый военный инцидент со стороны НАТО и его союзниками, то вооруженным силам Беларуси и России придется в рамках сдерживания агрессии и пресечения возможности осуществления интервенции разрушить ключевую инфраструктуру на территории указанных оппонентов по контуру всей границы Беларуси, Калининграда, южных пограничных регионов России без захода территории иных стран. Это будет точно в соответствии с логикой и практикой США и НАТО последней четверти века по устранению угрозы своим национальным интересам и позволит принудить тех, кто пойдет на конфронтацию, к установлению мира. Помимо неизбежных взаимных потерь будет уничтожена ключевая инфраструктура стран агрессоров на глубину нескольких регионов: мосты, энергетика, аэропорты, порты, склады ГСМ, военные базы. Это точно не может быть инициативной целью Союзного государства и ОДКБ, поскольку именно эти элементы инфраструктуры нужны для экспортных целей Союзного государства. В странах Прибалтики, Польше и Украине нет ценных объектов для Союзного государства: это –– просто рынки сбыта товаров и инструменты транзита для стратегического экспорта ОДКБ и партнеров по ШОС. Таким образом, Союзному государству, ОДКБ и партнерам категорически не выгодно ни с точки зрения внутренней политики и ни с точки зрения глобальной геоэкономики инициативно запускать вооруженный конфликт непосредственно на своих границах. Если (очень надеюсь никогда) Союзное государство решит атаковать периферийных Европейских членов НАТО (Прибалтийские страны, Польшу) и Украину, то роль этих стран –– погибнуть как можно медленнее. Если убрать воздушную компоненту и стратегические вооружения, а последние никто из владельцев (Россия, США, Франция, Великобритания) не станет использовать по такому незначительному поводу, то остаются общевойсковые боевые действия в условиях наличия у одной стороны (ОДКБ) эшелонированного ПВО Союзного государства, в которое долго и систематически вкладывались серьезные средства и технологии. Именно это ПВО надо будет прорывать. Кроме непосредственного огневого поражения существует фактор радиоэлектронной борьбы (РЭБ), который по многим практическим ситуациям именно в Союзном государстве достиг передового уровня. Очень показательны инциденты, когда в ответ на провокации РЭБ Союзного государства смог подавить системы управления современного эсминца «Дональд Кук» и самолета радио-локационной разведки ВВС Британии, которые были вынуждены прерывать свои миссии. Учитывая, что в указанных примерах фигурирует профильная техника, как раз созданная для обеспечения превосходства в радио-электронном противоборстве, то это говорит о серьезном оборонном потенциале Союзного государства и ОДКБ. В случае военного конфликта прорывать эшелонированное ПВО Союзного государства с системами раннего уведомления о нападении, покрывающими зоной контроля всю Европу, придется не союзникам из «тигров» по периметру Союзного государства, а основным членам НАТО, у которых имеются в наличии современные ВВС и которые могут обеспечить своим военным нужный уровень выучки для применения данного вооружения. Теперь вопрос политической рациональности –– зачем Франции, Великобритании, Германии, Италии и Нидерландам жертвовать своим военно-воздушным потенциалом в попытке защитить интересы дотационных и крайне проблемных для ЕС Прибалтийских стран, Польши и Украины. Учитывая, что вся наземная инфраструктура и морская компонента НАТО не смогут помочь силам прорыва, ВВС вынуждены будут действовать самостоятельно против противника с принципиально большей дистанций обнаружения и поражения, чем у них. Полагаю, двух вариантов ответа тут не может быть –– в самом жестком сценарии конфликта опорные страны НАТО ограничатся заверениями, совещаниями, а также развертыванием на значимом удалении от границы Союзного государства тылового обеспечения и поставками вооружения. Без доминирования в воздухе «тигров» Альянса по периметру Союзного государства со стороны НАТО нечем защищать периферию Североатлантического альянса. Наличие массированной современной (новой и полностью модернизированной, а также объединенной в роботизированные системы управления) ствольной и реактивной артиллерии позволяет разрушить ключевую инфраструктуру потенциального инициатора конфликта, не пересекая линии границы и не входя в зону поражения аналогичного вооружения противника: РСЗО «Полонез» дальность поражения до 300 км, РСЗО «Торнадо-С» –– до 200 км, РСЗО HIMARS (на вооружении США, заказаны для Польши) –– 70–90 км . Более мягкий сценарий –– ответная хаотизация Польши, Прибалтики и Украины –– также не выгоден Союзному государству и ОДКБ, ибо этот хаос у «нашего порога» является, по сути, и нашей проблемой в виде нестабильности, разрушения рынков, спонтанного перетока населения, криминальной и парамилитарной угрозы. При этом оба сценария не опасны и очень выгодны для США. В военном отношении они не станут осуществлять проекцию силу для прикрытия Украины. В Польше американские объекты находятся в основном в центре и на западе страны . Прикрыть Прибалтику не выйдет и незачем. США укрепляют Норвегию . Там объекты стратегического мониторинга ракетного удара, что реально важно. Германии и Норвегии достаточно для замыкания Балтики для все еще очень ослабленных ФМВ России. При этом остается вопрос как быть с ситуацией бифуркации –– ее будут поддержать так долго и упорно, насколько будет возможно. Пока Вашингтон выигрывает при любом течении событий. Для США выгодна социальная напряженность, вплоть до активных внутриполитических конфликтов в Европе: ЕС слаб и идет в фарватере стратегических решений США. Рост цен на энергетику – США производитель всех видов энергоносителей. Распад государственности в Прибалтике – да, потеря союзников, но намного большая проблема для Союзного государства, ОДКБ и дальневосточных партнеров, значит, вновь выгодно. В такой диспозиции необходима своя игра, дабы выйти из положения цугцванг и сформировать альтернативу проигрышным сценариям. Однозначно, необходимо избежать военного конфликта. Необходимо также избежакть распада государственности и управляемости в Украине, Прибалтике и серьезного упадка в Польше с ее деградацией до уровня Украины. Союзному государству еще нужно время на перезапуск устойчивого цикла научно-технической революции, на экономическую консолидацию большого сопредельного пространства, в первую очередь ЕврАзЭС, и на выход на геостратегическую активность ШОС. Возможно, в ближайшее время, пока идет становление стратегической игры, придется убедительно демонстрировать решимость создать при крайней необходимости полосу разрушений ключевой инфраструктуры по периметру Союзного государства без вхождения на территории сопредельных государств. Это должно постепенно убедить центры планирования НАТО, что не получится разменять периферийных союзников на шанс вовлечения ОДКБ в полупартизанский затяжной конфликт. К сожалению, ОДКБ необходимо открыто готовиться в рамках учений к проведению кампании, аналогичной операции Израиля против Ливана в 2006 году. Страны НАТОвской периферии должны уяснить, что их не будут оккупировать дабы не понести военные, политические и экономические издержки, но у них будет разрушена ключевая инфраструктура на значительную глубину. Это будет сделано для исключения развертывания с их территории, как плацдарма, возможной военной операции. Периферия НАТО, как и Ливан, не потеряют суверенитета над территорией, но, как побочный эффект, их территория потеряет на десятилетия возможность к экономическому развитию, что ускорит депопуляцию и демонтаж системы управления. Расчет в этой игре может быть на следующий сценарий: ключевым странам ЕС и НАТО предстоит пройти период перестройки внутриполитической и социальной системы. В странах существенно изменится этнонациональный и религиозный балансы и будут иметь место процессы маргинализации среднего класса. Это лишит на долгие годы ключевые страны ЕС возможности и мотивации участвовать в проекции геополитической силы, поскольку они будут проходить свою Перестройку или, точнее, Антиперестройку. С большой вероятностью текущую периферию ЕС исключат из союза и им придется наконец стать самостоятельными и жить по средствам во всех отношениях –– экономическом, социальном и военном. В условиях Антиперестройки будет сложно поддерживать уровень необходимых трат на вооружения, и они станут слишком большой обузой и для НАТО. В этих условиях возможен выход на обоюдоприемлемый переговорный процесс между ОДКБ и НАТО с учетом интересов ЕврАзЭС и ШОС о новых бесконфликтных форматах развития Евразии.

Завершение Холодной войны ознаменовалось вводом в информационное поле фундаментальных идейных концептов: «Большой Европы» – от французского Бреста до Владивостока; «конца истории» – завершения эсхатологического противоборства идеологий развития; а также понятия «многополярности», предусматривающей многоцентричную экономико-научную соревновательность. Указанные концепты имели общую черту – они давали видение стратегических сценариев, в основе которых было радикальное сокращение издержек на создание взаимных рисков и поддержание линий жесткого разграничения. Это сулило серьезные выгоды глобальному среднему классу, а также обеспечивало возможность выхода на мировой рынок и включения в международное разделение труда для относительно большого числа частных бизнесов. Туристический и сервисный рынки, медиа, ИТ и телеком в полной мере воспользовались этими возможностями, породив даже особое явление «яппи» – сверх молодые мультимиллионеры. Однако реализация указанных возможностей предполагает постоянную работу над поддержанием баланса интересов, ограничением конфликтного потенциала и нивелированием рисков. Многополярность – это своеобразный «концерт наций», но наоборот – вместо баланса рисков, формируется баланс перевешивающих выгод. Как мы видим, сейчас происходит решительный разворот к классическому полюсному противостоянию с сильным акцентом на баланс силовых угроз. Вероятная причина – многоцентричная динамика выгодна для глобального среднего класса, а также локальных и местным сообществ (средние и малые нации, этносы), но она затратна для системообразующих квазигосударственных бизнесов, поскольку снижает горизонт уверенного планирования. Можно сказать, что многоцентричный мир экономической и технологической конкуренции служит интересам глобального сообщества, а двухполюсный или трехполюсной мир военно-политической конфронтации – это мир элит, ведомый крупнейшими квазигосударственными экономико-политическими конгламератами, в котором возможно планирование корпоративных и семейно-клановых интересов на перспективу боле одного поколения. Беларусь в терминах современной геополитики – «фронтирное государство», как и страны Балтии, Польша, Украина. В этом отношении закономерно, что идет концентрация рисков в данном регионе – полосе соприкосновения интересов. В логику планомерной дестабилизации в целях переконфигурации пространства непротиворечиво укладывается многое из того, что сейчас объясняется локальными ошибками или беспричинной враждебностью по историческим мотивам. Стратегическая дестабилизация – это не теория заговора в публицистическом понимании, а вполне разумная системная деятельность для консолидации под жестким операционным управлением ресурсов. И цель может быть совершенно не военная, например: ускоренный переход к 6-му технологическому укладу и запуск работ по формированию задела для 7-го. При переходе к новым революционным технологиям зачастую необходимо на старте формирование избыточной экономической и ресурсной базы, так как инновационный переход убыточен с экономической точки зрения. Поэтому для запуска процесса трансформаций необходимы неэкономические мотивы. Концепция идеологического или псевдоидеологического противостояния военно-политических полюсов более чем подходит для этих целей. При принятии указанной гипотезы вполне разумными, хотя и предельно циничными, становятся действия по управленческой дезорганизации Украины, депопуляции через миграцию и целевую детехнологизацию Прибалтики, милитаризацию сверх среднего уровня НАТО Польши, а также системные усилия по запуску управленческой дезорганизации Беларуси. Должны возникнуть риски и даже угрозы, большие, чем выгоды от трансграничной кооперации для того, чтобы запустить самоподдерживающиеся процессы полярного военно-политического противостояния и консолидации блоков. Консолидация блоков создаст условия для концентрации и переброски ресурсов. При этом будет происходить активное перетекание эффективной части трудовых и интеллектуальных ресурсов из дестабилизированных пространств в зоны стабильности, где и сформируются центры научно-технического прорыва и последующего опережающего экономического развития. Беларусь, Украина, Прибалтика, Польша – ничем не особенные. Выбор данной дуги, скорее, исторически привычен и все аргументы для нагнетания напряжения уже были неоднократно успешно применены. Зоны напряженности перезапускаются и в других частях мира, также по традиционным «маршрутам»: по периметру Японии, вдоль Турции и ее вынесенных ареалов тюркского мира, поддержания многочисленных конфликтов в Африке, линии разграничения Северной и Центральной Америки. Можно акцентировать возможности «Индустрии 4.0», но ее (индустрию) и все сопутствующее оборудование и программное обеспечение должен кто-то создать и внедрить. И этот проект не меньшей сложности и затратности, чем ГОЭРЛО, т. е. сначала – гигантские инвестиции, социальные издержки и только значительно позже – сверх прибыль от процессов на принципиально новом уровне эффективности. В указанном смысле, усиление Евразийского Союза и ОДКБ – соответствует такой линии, а вот усиление БРИКС, АТЭС и ШОС – нет. Последние проекты слишком большие и они могут при успешной траектории развития обнулить выгоды от консолидации на принципах конфронтации, создав более перспективную альтернативу развития или просто перетянуть слишком большую долю глобальных ресурсов на свою сторону. Но это только при их практической функциональности и проектной активности, чего сейчас в указанных инициативах и не хватает. Именно для этих целей, вопреки необходимости, идет перенос военной силы на границы Польши и Беларуси. Создание баз в Польше не угрожает ОДКБ, но провоцирует ОДКБ к принятию пропорциональных шагов, что как раз и способствует формированию зон влияния. С учетом возможностей современных технических средств и особенностей ландшафта, польские войска не смогут быстро решить стратегические задачи захвата белорусской территории, но они могут создавать неприемлемые риски потерь для Беларуси. И именно это вынуждает нас наращивать ответный потенциал. Следует отметить, что это соответствует рамочному прогнозу, сформулированному в книге «Следующие 100 лет» Джорджа Фридмана, основателя Stratfor. Если в указанной логике смотреть на события в Афганистане, то 20 лет войны и триллионные траты – это не потери, а инвестиции в переформатирование макрорегиона. Роль Афганистана – быть «заготовленной» проблемой, и внезапное бегство сил коалиции полностью укладывается в эту логику. Вывод войск в форме бегства – актуализация проблемы, которая будет не только создавать прямые угрозы странам центральной Азии, но и через это мешать развитию ШОС. Данная стратегия уже была успешно реализована в период после Второй мировой войны в отношении ситуации вокруг Германии – «предопределение через неопределённость». Сейчас, вероятно, научной базой стратегии хаотизации является методология рефлексивного управления, которая дает подход как обеспечить действия субъекта в нужном направлении, совершаемые по его же инициативе, без прямого воздействия на данный субъект со стороны интересанта влияния. За счет не связанных напрямую действий создаются условия, в которых субъект принимает решение о действии в нужном направлении. В нашем случае – это возврат к классической блоковой конфронтации. Важен медийный фактор Он усиливает эффект самопроизвольности развития процессов, придает происходящему естественную природу. Обратим внимание на медийный фон событий в Евросоюзе и США. Это – наиболее зажиточные общества с сильным в политическом отношении средним классом. Для того, чтобы такой массив политических и экономических сил повернулся от выгодной для него многоцентричной модели к затратной конфронтационной логике с жесткими и почти непроницаемыми барьерами, его необходимо, в определённом смысле, шокировать. Например, продемонстрировав реальный риск, больший нежели опасения утраты выгоды или комфорта перемещения по миру. Процесс категорической положительной дискриминации меньшинств в ЕС – изначально иммигрантов, а затем эксперименты с множественностью полов и принудительным стиранием гендерной принадлежности по рождению, а также, по-сути, искусственное обострение конфликта между этнонациональными группами в США, укладывается в приведенную гипотезу. Трудно поверить в то, что государственные, в том числе силовые и специальные институты не могут контролировать сравнительно немногочисленные и относительно плохо оснащенные и подготовленные группы, которые создают криминальный и политический негативный фон в указанных странах. Именно эти страны совсем еще недавно (менее 50 лет назад) эффективно осуществляли внешнее управление и контроль территорий и процессов в многочисленных зависимых государствах, Обратим внимание на публичные обращения отставных французских и американских военачальников к своему высшему политическому руководству в 2021 году. Они говорят о рисках стратегической дисфункции властей и даже потенциале гражданских вооруженных конфликтов, требуют принять меры по восстановлению управляемости и контроля. Таким образом, локальные дестабилизации создают общий фон напряжения, нужный для консолидации на блоковых принципах с жесткой детерминацией процессов управляющим центром. Беларусь является одновременно и субъектом, и объектом в описанных процессах. Для повышения веса Беларуси как актора целесообразно нарастить ее возможности стратегического планирования и прогнозирования, усилить стратегические внутринациональные и иновещательные коммуникации, а также развивать функции социального мифотворчества – целеполагания для создания прогрессивного социального контекста по примеру элементов современной поп-культуры. В ближайшей перспективе не представляется возможным избежать военно-политической консолидации, поскольку в текущих условиях это способствует защите жизненно важных национальных интересов белорусов. Наличие военно-политического потенциала, как собственного, так и союзного, позволяет свести на приемлемый минимум риск использования Беларуси в роли одной из горячих конфликтных точек. При этом стоит упомянуть о первоочередности задачи снятия источника возобновляемого внутреннего конфликта – идейной раздробленности при трактовке исторического пути нации. Представляется целесообразным заявить на уровне официальной информационной политики, что все периоды развития государственности, которые известны от протогосударств периода племенных союзов до локальных средневековых княжеств, Великого Княжества Литовского и Речи Посполитой, имперского период, Белорусской народной республики и Советского Союза – это все история Беларуси и белорусской нации. Каждый период объективен в том смысле, что он стал итогом развития процессов своего времени, и это наследие для изучения и понимания процессов, но не причина для противопоставления. Силы, которые действовали в каждый из периодов исходили из складывающейся обстановки, располагаемых ресурсов и объективной для каждого периода полярности взглядов на оптимальные пути развития. В этом отношении и Костюшко, и Калиновский, и силы царизма боролись за оптимальное развитие. К сожалению, каждый такой этап нес потери и большие разрушения. При этом надо помнить, что история того времени в любой части мира была аналогичной и сопровождалась вооруженным противоборством, служившим фактически основным инструментом реализации политических воззрений. Из этого тезиса не следует возможность исторического примирения с коллаборационистами периода Великой Отечественной войны, поскольку тогда была военная интервенция с прямо заявленной и доведенной до всех участников событий целью физического истребления белорусов как национальной общности. Примирение с собственной объективно данной историей, ее принятие в полноте и законченной данности – начало пути выхода к новому циклу развития.