Холодная стена обожгла кожу на спине, и от этого по всеми телу побежали мурашки. Опрокинула голову назад, беспомощно обхватила себя руками за плечи, как в детстве, когда была маленькой часто так делала. Эти одиночные объятия ничем не помогали, делали только хуже, бескорыстно дарили осознание того, что я одна. Одна... Время шло, а это слово так и причиняло боль. Душевную боль, которая томилась, сжигала всё тело изнутри, словно по венам текла раскаленная жидкость, лава, огонь, никак не дававшая мне покоя. Лучше физически это ощущать, чем так. Да она даже никак не сравниться с великой душевной. Боль, когда лечишь зубы, когда упал на твердый асфальт, когда порезал палец - ты видишь след, видишь, где болит, знаешь, что нужно сделать. С душой так не работает. Ты не видишь, где болит только чувствуешь. Чувствуешь, как задыхаешься, будто тонешь в тёмном, тягучем океане, как сердце, словно что-то хрупкое, нежное, разбивается на тысячи острых осколков, которые неумолимо впиваются в тебя и остаются там навсегда. Это мешает жить, если только тебе не в первый раз, конечно... Твоя душа - птица рвётся наружу, калеча прекрасные крылья о жёсткие прутья клетки. От тебя остаётся лишь оболочка, которая продолжает работать, существовать, даже шутить и смеяться. Только глаза меняются...Они больше не улыбаются, не светятся, покрываются толстым слоем пепла. И ты понимаешь - в тебе что-то погибло, сгорело, сломалось. Ты обещала себе не позволить этому повториться этому снова. Так почему не сдержала обещание? Почему снова это случилось? Больше не можешь плакать. Соленые капельки засохли неприятной плёночкой на щеках, глаза саднило от недавней истерики, голова разрывалась от невыносимого роя мыслей, а внутри было пепелище. Пусто. Всё умерло. Рот открывался в беззвучном крике, тонкие пальцы до боли сживали пряди волос, будто это могло заглушить всё, что ты чувствуешь. Не могло. Знала, но продолжала настырно кричать в тишину так, чтобы ни единая душа не услышала, чтобы прийти и пожалеть. Чёртова жалость. Никто бы не поверил, что я такая жалкая сейчас скулю от такой редкой истерики, но кто бы мог подумать, у нее есть чувства, да. Опустила руки, сжала кулаки так, что побелели костяшки пальцев, шумно втянула носом воздух и...замолкла. Замолкла, чтобы напомнить себе, что я сильная, что не нуждаюсь ни в ком. Я смогу, справлюсь, приму, забуду, уберу это так глубоко, чтобы не увидел никто. Не нужно меня жалеть, это лишнее. Слёзы, боль, пепельный, затуманенный взгляд мне не к лицу. Так всё повторилось. Так последняя часть этой души сгорела, разнеслась пеплом по ветру...

Он в изнеможении упал на стену спиной, схватился руками за голову и сильно зажмурил глаза, будто испытывал жуткую боль где-то внутри себя. Его ноги вдруг подкосились, он перестал их чувствовать и медленно скатился вниз, на пол, опрокидывая голову назад. Глухой удар. За ним еще один, и еще. Чего он хотел добиться? Забыть всё, что с ним было? Забыть все те моменты, когда...она...была рядом? Но он не мог её забыть. А как? Как, когда её поцелуи всё еще жгли кожу так, что хотелось выть от боли; когда запах её волос всё ещё кружил ему голову. Ах, как она вкусно пахла! Эти ароматы трав, цветов и каких-то цитрусов всегда дурманили его разум, затмевали его собой. А её руки...Как она нежно касалась его руки, будто спрашивая разрешения, хотя, именно ей оно никогда не было нужно. Он разрешал ей всё. Даже обнимать себя, хотя ему не всегда это нравилось, но её объятия ему очень нравились. Она обнимала его не так, как всех, а словно боялась, что он вдруг исчезнет. Утыкалась носиком в его шею, закрывала свои голубые глаза, заключала в кольцо свои рук и засыпала, а он вдыхал аромат ее волос, и им было так спокойно... Как он мог забыть их вечера? Когда солнце начинало садиться, опускались сумерки, дул прохладный ветерок, а она смешно хмурила бровки и ёжилась, потому что всегда выходила гулять в футболке. Он ничего не говорил, снимал с себя худи и отдавал ей, пусть она и сопротивлялась. А она так мило складывала свои ладошки в этих длинных рукавах. Ему это нравилось, безумно нравилось. Он не мог забыть, и от этого было больнее... Он потерял свою девочку. Стук в дверь, но он даже не дёрнулся. Какая разница теперь, кто там, когда сердце рвётся на куски. Никакой. Она же не может войти в эту дверь и обнять его, как раньше. - Хей, друг, ты в норме? Нет, это всё же была не она. Хах, как он мог надеяться на это... Вдруг перед ним возникло лицо Хариса, затем Эсми с Джорджем, Вероники и Марка. Все ребята выглядели обеспокоенными, и с ними не было её. Это странно, пронеслась одна единственная мысль в его голове, но он тут же прогнал её. - С тобой что, Дориан? - Вероника тронула друга за плечо, но он лишь отвернулся и нахмурился. - Ха! - Харис усмехнулся и толкнул одного из друзей плечом. - Лисса тоже так делает, у тебя её повадки. Сердце при упоминании её имени отозвалось болезненным эхом...