Мне нравится, когда музыка ни с кем и ни с чем не ассоциируется. Тогда она не только лично твоя, но и приносит какую-то легкость и свободу. Точнее, не лёгкость, а полётность. На лёгкость это не совсем похоже. Иногда с ней вовсе не легко. Но когда она с чем-то или с кем-то ассоциируется, она ещё тяжелее. Она будто тянет тебя ко дну или, как на опасном аттракционе, тянет тебя ввысь. Чувства странные и пугающие. Делающие тебя неуверенной в себе, в собственном шаге и взгляде. Ты думаешь, как бы не улыбнуться по-глупому, как бы не дёрнуться, а то и прослезиться. Ты думаешь: ну не настолько эта музыка хороша, чтобы так страдать. Кому это надо вообще? И слушаешь. А потом начинаешь дёргаться. В некоторых местах. И думаешь: хорошо, эта песня всего 3 минуты. С половиной. Да ну, половину не буду дослушивать. И выключаешь. Ищешь в плей-листе, что пободрее, погромче. Находишь каких-нибудь Crystal Castles, Kasabian, не дай бог, FPG. Наслаждаешься. Действительно! Это ведь адреналин ты чувствуешь, так ведь? И идёшь, счастливая. Дёргаешься немного, но уже по другому поводу. По радостному - тебе хочется танцевать. Эта музыка заглушает то, что должна заглушать, стимулирует к тому, к чему должна стимулировать. Но тебе не то, что весело, - просто легче! Единственное, чего не хватает, - спеть самой, нет, почти закричать, нет, точнее: истошно выводить мелодию, как Bjork. Поверь, тебе стало бы легче, хоть перед этим и были бы слёзы. Или танцевать. Это тоже мне всегда нравилось. Как двигается тело. Как оно выталкивает из себя всё напряжение, всё недосказанное и невыплаканное. Тогда музыка, она проходит ещё глубже, внутрь. Разливается и наполняет. Она уже говорит тебе, что делать, и больше нет лишней ответственности перед миром, потому что этот самый мир сам действует в тебе с помощью музыки через тело. Главное, чтоб было побольше пространства и погромче звучала музыка. И поменьше вокруг кого-нибудь, разве что, кошка. Да, кошка пусть сидит, или играется. Ты даже поиграешь с ней, это подходит под ритм танца. Разве нужно тогда ещё что-нибудь, кроме времени, для полного счастья?

На первом свидании появились сомнения. Зря он эту футболку надел. Он всегда говорил "покаместь"? Нет, ну, в целом, речь приличная. Лучше, чем могло быть. Он волнуется? Это мило. На руках меня перенес через ямку. А обязательно целоваться на первом свидании? У меня три года никого не было, я сама волнуюсь. И, конечно, надо было дать второй шанс. На второе свидание он надел рубашку. Он был уставшим. Он был расслабленным. Он, возможно, даже особо ни на что не надеялся. Я его захотела. Оказалось, я не разучилась целоваться, а вот он перестарался. Переволновался. И это было тоже мило. Это было лестно. На третьем свидании случился секс. Потому что он забыл очки, а мне было жалко видеть его разочарованным. Не то, чтобы я не хотела. Просто я боялась. У меня с сексом непростые отношения. С моей первой волшебно-пендельной любовью он, если получился, то полноценно раза три. В первый раз, что не особо удивительно, не получился. После первого раза прошёл год, за который я увидела его один раз мельком, и наступил второй. На мой день рождения, второго числа. Символично. Не то, чтобы каждый перерыв в наших свиданиях был длиною в год, но перерыв в несколько месяцев тоже нельзя назвать мечтой влюблённого. Надолго его никогда не хватало. Но не в том смысле. А в том смысле мне нравилось. Хотя и сравнивать мне было не с чем. Потом появился Паша, с которым было относительно легко, но скучно. Потом Паша уехал. Потом было несколько других, ничего не значащих персонажей, с которыми мог быть секс, но его не было и не очень-то хотелось. Потом прошло три года. Обычно к этому сроку умирает любовь. Что ж, что-то во мне однозначно умерло, - хотя я предпочитаю считать, что отключилось, - когда я назначила своей во-что-бы-то-ни-стало-целью мальчика, готовящего вкусный кофе.

Итак, что же меня во всей этой истории так задевает? Если, конечно, отбросить все очевидные, но не имеющие отношения к действительности, причины. Например: я пытаюсь построить с ним серьёзные отношения; расцениваю его как будущего мужа (блин, слово "расцениваю" немного более меркантильно, чем задумывалось); люблю его и мне больно сознавать, что мой любимый человек со мной играет. Хер там. Если копать глубоко, а глубоко, на самом деле и не придётся, первое и единственное, что могло меня привлечь в этом парне, когда он в первый раз готовил мне латте, - это его внешность. Просто потому, что не вели мы с ним задушевные беседы в первую встречу. Отчасти из-за моего лёгкого уклона в интровертность, отдающего мизантропией, отчасти - по большей части - из-за того, что он на тот момент был всего лишь бариста, который готовил мне латте, к тому же в кофейне, до которой френдли-сервис в лучших своих проявлениях ещё не дошёл. Внешность, обаяние, остроумие. И улыбка моей первой умопомрачительной, отвратительно меня унизившей несколько раз, однозначно волшебно-пендельной любви. Соблазнить "этого парня" стало моим личным челленджем. Конечных целей было несколько. Помимо раскачки своей интровертности в экстраверность, "обретения друзей" etc., мощной мотивацией служила зудящая необходимость достичь. Так работает психика человека с ОКР, что поделаешь. Навязчивую мысль, что я влюбилась, очень щедро питала очевидная выгода этого состояния для меня, уставшей от одиночества и самоудовлетворения. И, конечно, то, что за рамки общих разговоров об условной "погоде", наше общение до первого свидания не выходило. На первом свидании было поздно. Естественно.