Люди – всего лишь звери. В них нет как ничего святого, как, впрочем, и ничего проклятого.

Забить ногами мальчишку-вора – святое дело. Стоявший рядом священник лишь сложил руки в молитвенном жесте, бросив рядом с телом забитого насмерть ребенка деревянный крестик.

– Человеческий эгоизм должен быть наказан.

Прежде чем с безразличным лицом развернуться и убраться восвояси.

Беловолосая с глупым лицом наблюдала эту сцену, прежде чем весело рассмеяться.

Священник резко развернулся – их взгляды встретились на доли секунд, прежде чем «слепой» человек отвернулся, ничего не увидев.

Девушка опустилась на колени рядом с телом, синеватые пальцы нырнули в золу, выискивая оброненный крест.

Лежащий рядом скелет маленького мальчишки был от и до изломан – будто кто-то намеренно станцевал на чужих костях.

Когда худые пальцы ухватились за крест, беловолосая слабо улыбнулась и направилась к морю. Оно непослушно прильнуло к её ногам могучей волной, прежде чем исчезнуть в небесной синеве. Тучи заволокло небосвод, испачкав его чернилами – теперь оно сливалось с чёрным морем.

Беловолосая в последний раз обернулась к берегу, что когда-то казался ей прекрасным – теперь же она снова могла наблюдать лишь пепел и смерть.

Милая чайка сидела на борту деревянной лодки, время от времени глуповато покрякивая, а мальчик держался за весла, дожидаясь беловолосую.

Стоило девушке ступить на лодку, как берег заволокло туманом и море увело её туда, в неизвестность, где утопленнице было самое место.

Вскоре море успокоилось. Тогда, девушка решилась снова взглянуть на своё отражение.

Мальчик встал рядом с ней, а чайка – села на плечо, крякнув.

Три скелета, один совсем маленький – птичий, второй – детский и третий – явно принадлежащий совсем юной девушке, ведь кости его были столь белы и нежны, очерчивая хрупкую фигурку.

Мальчик вдруг подёргал её за рукав, указывая на её лодыжку.

Беловолосая увидела, как холодная сталь опутывает её ногу.

Упав на колени, она изо всех сил пыталась разъединить железные клешни. С отчаянием глядя на своих спутников, она натыкалась лишь на холодящее безразличие в их глазах.

Вдруг её руки ослабели. Ведь настолько же безразличной как они всегда была и она сама. Даже сейчас её сердце не билось.