Глава 1. Худший из контрактов
Глава 2. Угрюмые достопримечательности
Глава 3. Увертюра кошмара
Глава 4. Братья наши меньшие
Глава 5. Люди и их нравы
Глава 6. История Верго Вебера
Глава 7. Его величество — ужас первобытный
Глава 8. Наперегонки со смертью
Глава 9. Где-то в закулисье
Глава 10. Слабость рода человеческого
Глава 11. Что скрывается под маской?
Глава 12. Ставки сделаны
Глава 13. Когда торг неуместен
Глава 14. Предложение от которого не отказываются
Глава 15. Кто заказывал бурю?
Глава 16. Кровь и снег
Эпилог
Глава 1. Худший из контрактов

Эта история берет свое начало в промозглых землях княжества Помонт — покинутой всеми богами земли на самом краю цивилизованного света. Поговаривают, что хуже отвратительной погоды и холодных скалистых гор в этих краях только их же обитатели, но, как известно, людская молва отнюдь не всегда заслуживает доверия.

Негостеприимных земель княжества едва-едва касался свет столь далекого солнца, здесь он безусловно справлялся со своей работой, разгоняя тьму, но вот тепла давал немного. И неудивительно, ведь ближайшее светило находилось на расстоянии не менее ста километров, навеки застыв на небе в одном месте, не уползая за горизонт и не меняя своей яркости.

Злые языки болтают будто бы когда-то солнце бороздило небеса, время от времени прячась от пристального людского взора, но никто таким сказкам уже давно не верит. Главный источник света здесь испокон веков был своеобразной и совершенно незыблемой частью небес. 

Но на этот раз речь пойдет не о солнце, и даже не о причинах его неподвижности. Эта история посвящена одинокому человеку, и, быть может, одному захудалому княжеству.

С недавних пор в Помонте все пропахло переменами, и многие из них не сулят его гражданам ничего хорошего. В воздухе повисло едва заметное напряжение, а люди нервно засуетились, словно предчувствуя неладное. И никому из них и в голову бы ни пришло, что их судьба в этот момент доверчиво легла в руки одному бессовестно опаздывающему путнику. Даже он сам об этом еще не догадывался.

Ворох унылых мыслей и смутных опасений уже почти что целый час не покидал головы этого человека, с переменным успехом спасая того от скуки. Последний, из себя представлял скорее невыразительную тень, едва различимо бредущую в потемках соснового леса. И без того хмурая местность, затеняемая горным кряжем, буквально утопала в молочном тумане, столь не вовремя спустившимся с ближайшей горы. Темно-серые стволы деревьев грозно обступали мужчину, уходя корнями глубоко в подзол, едва укрытый слоем полусгнивших иголок. На стволах не виднелось обрамленных зеленью веток вплоть до самой верхушки, и только там, на высоте полутора десятков метров, раскидистые кроны озарялись мягким солнечным светом. Ни один солнечный луч не достигал земли, не оставляя и шанса закрепится на подзоле чему-то кроме мха. И мало того, что лес был мрачным сам по себе, казалось, что даже всякая живность его избегала: на протяжении стольких часов блужданий человек ни разу не услышал ни птичьей трели ни хотя бы волчьего воя, при том что волки, согласно молве местных, этими местами не брезговали.

Поспешно переставляя ноги, попутно выискивая блуждающим взглядом едва заметную тропу, путник достал из многочисленных складок бурого кафтана видавшие виды карманные часы, блеклая цепочка которых уходила глубоко в прокладку его одежд. «Заниженные ожидания никогда не приведут к разочарованию», — гласила надпись на откидной крышке. Откинув ее, одного брошенного на циферблат взгляда было достаточно чтобы понять — путник уже изрядно опаздывает.

Несколько неразборчиво брошенных ругательств едва ли помогли быстрее сократить дистанцию до его цели. Наконец, ветер (будучи единственным спутником человека) донес до него обрывки людских фраз. Чем дальше по тропе он продвигался, тем чаще ему доводилось слышать разнообразные звуки чьей-то волокиты: треск ломаемого хвороста, гулкий звон от ударов о металлическую поверхность и довольно хаотичный топот. Тем временем, ноги таки вывели путника к искомому им месту.

Из-за длинной череды деревьев, от вида которой у пришедшего неприятно рябело в глазах, выступали маленькие домики с побеленными стенами и забавно скошенными соломенными крышами. Будто монарх, обступаемый своими подчиненными, в самом центре крохотного селения стоял непомерно громадный особняк, окруженный ветхими домишками. Шесть этажей напыщенного высокомерия возвышались над лесом, и каждый был впечатляюще массивен. Острая черепичная крыша венчала поместье, высясь даже над верхушками вековых сосен. Фасад сего творения, весьма красивое произведение и, быть может, гордость архитектора, было не разглядеть из-за тумана. Во всех окнах горел свет. Недалеко от входа был расположен массивный колодец, давно поросший мхом. Ряд подвешенных тут и там ламп освещал поселок, не позволяя ему окончательно утонуть в молочной мгле.

— Действительно. Мимо такого не пройдешь, — задумчиво пробормотал путник вглядываясь в неясные силуэты то тут, то там шныряющие меж домами. Туман чудесно скрывал детали, мешая разглядеть лица людей что поспешно что-то собирали и перетаскивали.

Всего десяток шагов отделял пришедшего от ближайшего дома, украшенного причудливой росписью. У самого входа, на железной подложке стояла керосиновая лампа, освещающая часть стены приятным желтоватым светом. Множественная кладь и россыпь небольших ящиков отбрасывали на стену свои тени. Одна из теней, резко отделившись от своих собратьев направилась в сторону путника, быстро обретая очертания человеческой фигуры.

— Кем будешь? — прохрипел необычайно низкий голос. Его владельцем был среднего роста старик, кутающийся в видавший виды безвкусный темно-синий костюм. Неясного цвета брюки скрывались в высоких заляпанных грязью кожаных сапогах. Под верхней одеждой проглядывалась белая рубашка со стоячим воротничком и туго накрахмаленными манжетами. Тощая шея, казалось с трудом удерживает иссохшую, широколобую голову, из-под густых бровей которой на путника смотрели огромные карие глаза. Не смотря на гармоничность наряда, старик выглядел нелепо и неопрятно, такого рода одежда определенно ему не шла к лицу.

— Вебер, Верго Вебер. — Немного покопавшись во многочисленных карманах дорожной сумки путник продемонстрировал неопрятному старику письмо, испещрённое вязью мелких букв. В самом его низу красовалась крупная печать — фирменный знак отправителя. — Я прибыл по приглашению. Если я правильно понимаю, это ведь поместье Риганцев?

Несколько секунд посверлив глазами письмо, старик энергично закивал головой. Поморщившись он перевел взгляд на Верго, будто что-то сопоставляя в уме. Две громадные седые брови в пылу размышлений практически сошлись в одну сплошную линию. В конце концов, видимо удостоверившись в чем-то ясном только ему одному, старик развернувшись неспешно зашагал в сторону особняка, бросив одну лишь фразу:

— Иди за мной.

— В ваших краях не очень-то хорошо обстоит дело с гостеприимством? — в шутку заметил Вебер, засеменив за стариком.

— Видимо не лучше, чем в ваших с пунктуальностью, — грубый старческий голос неприятно резал слух гостя.

Верго прикусил язык — верно было подмечено. Путешествие выдалось долгим и главной причиной тому была его природная медлительность. Впрочем, он предпочитал называть это свое свойство не иначе как неспешностью. Будто одно единственное слово могло выдать прискорбный недостаток за вальяжную особенность. Пускай и можно бы было добраться сюда быстрее, Верго не сильно жалел о упущенной возможности. Девять долгих дней, проведенных в повозке и не меньше шести часов блужданий в окрестностях, — он действительно даже не догадывался, что дорога через лес займет столько времени.

— Письмо застало меня в… крайне далеких землях. Не один день ушел чтобы сюда добраться, так и лес сам по себе весьма…

— Попридержи свои оправдания, мне то они ни к чему. Сейчас встретишь хозяина, вот ему то и расскажешь, — старик говорил с заметным раздражением. Он определенно не был настроен на задушевные беседы.

По мере того как эти двое приближались к шестиэтажному гиганту, Верго безустанно провожал взглядом снующих в округе работяг. Мужчины и женщины не самой приятной наружности таскали тюки с увесистым добром и разного размера свертки. Будто потревоженный улей, поселок гудел. Казалось, что все местные жители заняты делом. И все же, некоторые силуэты держались в отдалении от занятых трудяг, безмолвно наблюдая. Такие одиночки натачивали короткие клинки или же лениво копошились в своих увесистых сумках, будто проверяя все ли необходимое они взяли с собой.

Подойдя к главному входу, заученным движением старик раскрыл большие двери из лакированной темной древесины. Они сильно отличались от остального внешнего убранства, будучи прагматично пустыми — ни тебе вычурного рисунка, ни других элементов декора на них не было. Двери скрывали за собой длинный залитый светом коридор, увешанный сюрреалистичными картинами. По обе его стороны виднелись ведущие в подсобные помещения арки. У самого входа лежал свернутый, великолепный темно-оранжевый ковер. Некогда устилаемый своеобразной дорожкой к изящному лестничному проему, ныне же, паркетный пол, более не прикрытый ковром, был усеян грязными следами сапог.

Но вовсе не ковер и не безобразные следы ботинок привлекли внимание Верго. Свет. Вся комната была замечательно освещена, при том что характерное мерцание пламени, как и какие-либо следы гари на стенах и потолках полностью отсутствовали. В воздухе не витал отвратный запах керосина. Из-под развешенных на стенах дорогих плафонов разливался приятный и стабильный теплый, желтый свет.

— Электричество? Здесь? Неужели вам каким-то образом удалось протянуть сюда линию электропередач? Во дворе я не заметил ни одного провода!

— О, это гордость нашего господина. — Старик будто расцвел вглядываясь в лампы. Морщины на лбу расправились, а брови снова разошлись в разные стороны. — Конечно никакая линия сюда не ведет. Посреди леса мы как-никак. Господин лично обустроил угольный генератор в подвале.

Верго слабо представлялось как это такая громадина может уместится в обычном подвале. Впрочем, немного поразмыслив, он пришел к выводу что подвал стало быть у такого то дома должен быть соответствующих размеров. Все больше вопросов возникало к личности его нанимателя. Возможно, стоило ранее более подробно расспросить о нем у местных.

Внутри поместья было ожидаемо хорошо натоплено. Поток теплого, пускай и слегка спертого воздуха, окружил Верго, донося до него целый ворох разнообразных запахов: пряные ароматы тмина и кардамона, доносящиеся из ближайшего дверного проема сильно контрастировали со стойким духом дубленой кожи, витавшим у лестницы. Чуть погодя, общую картину дополнили и другие чужеродные запахи.

— Здесь ведь не всегда такой бардак? Вы к чему-то готовитесь? — не без интереса спросил Верго, поднимаясь по загаженным дубовым ступеням.

— Мы почти на месте. Там то тебе все и расскажут.

С трудом переставляя костлявые ноги, старик с упорством горного козла взбирался на второй этаж. Внезапно выскочивший из-за лестничного пролета молодой парень, одетый в грубый кожаный жилет, едва не налетел на престарелого дворецкого. В последний миг уклонившись, парнишка засеменил вниз по ступеням, едва слышно пробормотав извинения.

Верго мог бы поклясться, что в этот миг он услышал скрип старческих зубов. Одной этой мелочи было достаточно чтобы просветлевшее лицо дворецкого вновь превратилось в сморщенную недовольную гримасу. Что-то Веберу подсказывало, что настроение старика было испорчена задолго до его пришествия.

Поднявшись на второй этаж, эти двое стали свидетелями редкостного балагана. Просторный зал, предназначенный для приема гостей, был заставлен разного рода коробами и свертками, среди которых неспешно бродили важного вида вооруженные особы. Усеянные примитивными нашивками кожаные жилеты, дорожные сапоги и другие, вразброс подобранные предметы гардероба, чьими единственными общими чертами были удобство и обилие застегивающихся карманов, с головой выдавали контингент наемников. Но выдавали не больше чем отборная ругань, тщательно перемешанная с малопонятным чужакам, по-деревенски простоватым говором, приправленным толикой военизированного жаргона.

Слегка поодаль от копошащихся солдат, у стола устланного ворохом бумаг стояла разительно отличающаяся от окружающих троица. Именно к ним подвел Верго дворецкий. Едва приблизившись, старик безмолвно сделал невразумительный жест — то ли слегка поклонившись, то ли незначительно присев, на манер королевской прислуги, он подытожил:

— Господин, мистер Вебер к вашим услугам.

Верго был слегка уязвлен такой наглостью. Без малого десять минут панибратского и откровенно говоря нахального обращения при одном только виде владельца поместья чудом преображается в вежливое «мистер». Временами ему казалось, что лицемерие и подхалимство едва ли не главные спонсоры чудес в сколь-нибудь приличном светском обществе.

Самый высокий член троицы, с иголочки одетый в белоснежно-белый пиджак и расшитые золотом, не менее белоснежные сапоги, заметил гостя, расплывшись в широкой улыбке. Столь дорого одетого кареглазого блондина с аккуратно ухоженными бакенбардами и вправду можно было принять за представителя королевских кровей, настолько величественна была его стать.

— Стало быть вы тот знаменитый мистер Вебер, о которым мы столько слышали? Должен признаться я уже начал побаиваться что вы не придете! — Блондин с энтузиазмом пожал руку Верго. — Рад что мои опасения не подтвердились! Я ваш наниматель, Самюэль Риганец. Вы могли не слышать обо мне, но уж точно хотя бы раз слыхали о моем предприятии. Являюсь главой «Комптон» — энергетического конгломерата. — Самюэль слегка повернулся в сторону своего более низкорослого спутника. — Позвольте представить, это мой дражайший друг и самый верный соратник, Филипп Голдберг. — На этот раз руку Верго протянул седой полноватый мужчина крепкого телосложения. Он носил пышные усы, почти полностью прикрывающие рот и плавно перетекающие в короткую, хорошо ухоженную бороду. Крепыш выглядел довольно дружелюбно и что немаловажно — дорого. Из-под накинутого льняного плаща проглядывало странное одеяние, отдаленно напоминающее парадный мундир. Риганец тем временем перевел свой взор на хмурого, устланного безобразными шрамами мужчину средних лет, стоящего от него по правую руку. Тот был одет в меру практично, не сильно отличаясь своим убранством от суетящихся неподалеку наемников. — Этот же серьезный джентльмен…

— Мое имя Остин, — перебив Самюэля, грозно заявил последний член троицы. — Я командир отряда гвардии «Вольного Помонта». Это все что вам нужно знать обо мне.

Каждая из трех стоящих перед гостем особ была по-своему колоритна. Не нужно было иметь семи пядей во лбу чтобы заметить порождаемый их собранием контраст. Интеллигентный и чрезмерно аристократичный Риганец, всем своим видом походя на особу голубых кровей, сильно выделялся на фоне грубого и нахального Остина, что скорее смотрелся бы гармоничнее в казарме, чем в таком роскошном особняке. Усатый Голдберг, будучи особой весьма приятной наружности, и вовсе походил на дельца — было в нем что-то от торговца, слишком уж манерно он держался.

— Можно сказать, мистер Вебер, — вновь перехватил инициативу блондин, — что вы успели в последний момент. Приди вы на час позже, так ваш путь сюда оказался бы напрасным! Уж поверьте, какой бы ни была причина вашей задержки, это уже совсем не имеет никакого значения. Главное, что вы здесь. И, прежде всего, хотел бы я уточнить, что именно вам поведал мой адъютант в письме? Видите ли, в свете последних событий я был вынужден дать ему указания о крайней сдержанности сообщения.

— Письмо и правда было исчерпывающим. — Верго демонстративно раскрыл свое приглашение. — Если я все верно понял, вы, мистер Риганец, совместно с мистером Голдбергом желаете нанять меня на сопровождение некой молодой особы до ближайшего административного центра — Ганои. Моим приоритетом будет безопасность сопровождаемого. Как вы и сказали, детали в письме отсутствуют. Но что здесь написано не двузначно так это сумма вознаграждения, полагающаяся за мою работу. Я бы хотел уточнить, речь действительно идет о семидесяти кратах?

Престарелый дворецкий, видимо посчитав свое дело завершенным, неуклюже поклонившись удалился в сторону лестничного спуска. Никто из троицы даже не обратил на это внимание. Их пытливые взгляды целиком и полностью были сосредоточены на Верго.

— Все верно. Семьдесят крат за сопровождение, и что не маловажно: сумма увеличивается на двадцать дополнительных крат… — Риганец несколько помедлил, подбирая нужное слово, — в случае каждого эксцесса. И тут, пожалуй, мне придется зайти издалека.

Несколько свыкнувшись с новым окружением и пристально оглядевши своих нанимателей, Верго стал обращать внимание на некоторые любопытные мелочи, скрытые от менее пытливого взгляда: улыбка Самюэля была натянутой — растягиваясь, губы блондина обнажали белоснежный ряд зубов, в то время как его верхняя часть лица оставалась неподвижной, ни один мускул выше рта даже и не думал двигаться, глаза застывали не сужаясь, улыбаясь он переставал моргать. Сама же подобная маске улыбка, оставалась на его лице чрезмерно долго, вызывая странное, весьма неприятное чувство. Подобное ощущение дискомфорта возникало и при его излишне натянуто-радостных восклицаниях. И зачем только кому-нибудь так неестественно кривляться?

— Слыхали ли вы о недавней кончине князя Ремуса Пальмонтского?

— Мне редко доводится бывать в Помонте, и, говоря по правде, я не очень то интересуюсь местной политикой, — поспешно, в меру вежливо отозвался Верго.

— Понимаю, — Риганец деловито кивнул, словно одобряя подобный подход, — мало кто захочет по доброй воле оставаться в нашем княжестве. Как бы ни было это горько признавать. Но все же, и в нашем болоте случаются перемены. Не так давно, в следствии продолжительной лихорадки, а может быть и с чьей-то помощью, наш несменяемый правитель отошел в мир иной. И земля ему пухом!

— Не то что бы кто-то будет по нему сильно скорбеть… — донеслось со стороны усатого Голдберга.

— Пускай и прозвучит цинично, но для нас это известие открыло немало дорог. И принесло немало головной боли. — На этот раз глава конгломерата удосужился убрать с лица натянутую улыбку. — Уже шестнадцать лет как под этой крышей растет юное дарование, воплощение наших надежд, и по совместительству будущий князь Помонта. Да, да мистер Вебер, под моим крылом крепчает настоящий единокровный наследник — сын Пальмонтского, Марк. Мальчик уже достиг необходимого возраста и может претендовать на престол! Даже более того, будучи ближайшим кровным родственником мужского пола он является по совместительству главным претендентом. Главным, но не единственным.

С каждой секундой все продолжающегося разглагольствования блондина выражение лица Остина отражало все больше безразличия. В какой-то момент он, сложив руки на груди, отвернувшись уставился в окно. Самюэль же, оставив это незамеченным начал сопровождать свои речи неспешной жестикуляцией: то разводя руки в стороны, то складывая их вместе, подобно молящемуся монаху.

— Не прошло и дня с кончины князя, как проблемы посыпались на нас одна за другой! Кухарка, проработавшая у нас не менее шести лет, подсыпала отраву в пищу наследнику. Это чудо, что слуга по своей наглости отведал похлебку первым! — цинично заметил Риганец, громко восклицая. — В тот же день, всего-то пять часов спустя одна из мои самых доверенных служанок, нянчившая парня на своих руках десяток лет назад, попыталась зарезать его во сне. Благо, после первого инцидента я побеспокоился о его безопасности в достаточной степени. Вы можете это себе представить? Два покушения за один день, со стороны людей, которым я доверял столько лет…

— Выходит другие наследники не очень то миролюбивы, — заметил Верго, стараясь выказать свою заинтересованность предметом разговора. Впрочем, дело и взаправду было не самым заурядным.

— В такие моменты следует поступать решительно, и уж точно не позволительно медлить. В Помонте есть одна занятная специфика передачи власти: чтобы мальчишка стал князем, ему необходимо всего лишь прибыть в Ганою и пройти обряд инициации. С момента принятия клятвы и до последнего своего вздоха он будет князем. Естественно, убийство правящей особы не то же самое что и убийство неизвестного мальчугана — федерация очень сурова в вопросах власти. Безопасность мальчику будет обеспечивать хотя бы тот факт, что убийцу посягнувшего на святое, из-под земли достанут и публично накажут, в назидание остальным. И под убийцей я подразумеваю вовсе не исполнителя, но заказчика. Желающие смерти моему фавориту прекрасно понимают, что парня им нужно устранить пока он не прибыл в Ганою. Я же, в свою очередь, желаю его туда как можно быстрее и безопаснее доставить. Вот здесь и потребуетесь вы со своими особыми умениями, — Риганец сделал паузу, демонстративно оглядывая Верго.

— Одним мной вы не ограничитесь, ведь так? Эти наемники, — Верго указал рукой на хмурых солдат, раскладывающих припасы по карманам, — они ведь тоже будут его сопровождать?

— Вы должны понимать, мистер Вебер, я не могу излишне рисковать, от слова совсем, — проговорил блондин, смотря Верго прямо в глаза. — От своего друга, да что там, от целого ряда деловых партнеров, я наслышан о ваших способностях. И все же, полагаться только на вас было бы неразумно. В особенности учитывая тот факт, что раньше мы с вами вместе не работали.

— К слову о работе… — в очередной раз встрял Голдберг, неспешно поднимая с рядом стоящего письменного стола одну из многочисленных бумаг. — Самюэль, не пора ли нам ознакомить гостя с условиями того на что он подписывается? Я конечно говорю о контракте. Вам ведь не впервой работать по контракту, мистер Вебер?

Усач протянул Верго длинный пергамент, заполненный несколькими десятками абзацев текста. Только взяв его в руки Вебер испытал целый букет ненавистных чувств в отношении княжеской бюрократии. Ему конечно же доводилось работать по контрактам, но не по формальным бумажкам, составленным профессиональным юристом с такой скрупулезностью. Количество мелких надписей и раздражающих сносок просто зашкаливало. Переборов свое раздражение, мужчина внимательно вчитался в условия. Да какие условия!

— Прошу прощения, — робко начал Верго спустя несколько минут чтения, — согласно восьмому параграфу, в случае серьезного ранения или же гибели наследника, я должен буду выплатить сумму предназначавшегося мне вознаграждения. Я? Я должен буду ее выплатить?!

— Прекрасно понимаю ваше негодование, но хочу отметить что если хотя бы половина того что о вас говорят правда, то для вас не составит труда выполнить наше поручение, — будто пытаясь загладить несовершенный проступок, Риганец проговорил это тихо, почти ласково. — Как я уже сказал, раньше мы не сотрудничали. Семьдесят крат это немалая сумма, боюсь, как предприниматель, я вынужден предусмотреть некий, если позволите, компенсационный механизм. В параграфе двенадцать сообщается, что в случае каждого покушения, или любого другого предоставляющего опасность для наследника происшествия, что было предотвращено вами, сумма вашего вознаграждения увеличивается на тридцать крат. Естественно это не распространяется на прежде оговоренные штрафные санкции. Иными словами, в случае вашего фиаско, вы выходите в плюс всего то при трех самолично предотвращенных «инцидентах». Надеюсь до такого не дойдет конечно.

— Всего то… — несколько ошеломленно повторил за блондином Верго. — А кто в таком случае будет следить за моей работой? Кто сможет гарантировать что меня ни в чем ложно не обвинят, не припишут себе плоды моего труда?

— Лично я. — Голдберг гордо похлопал себя по груди. — Я тоже принимаю участие в этой авантюре. В сопровождении двоих телохранителей, разумеется. Не могу же я оставить мальчишку на эту мутную наемничью свору!

Остин, все с таким же безразличным видом стоявший неподалеку, казалось никак не отреагировал на колкий комментарий, все так же разглядывая невесть что за окном. Быть может, даже не смотря на всю свою грубость и нахальство он понимал, что сорится с заказчиками из-за такой мелочи не лучшая затея. А может и вовсе не слушал разговор, погрузившись с головой в свои мысли. Его выражение лица мало о чем говорило.

— Вы, ваша охрана, группа наемников… Сколько вообще человек участвует? — Верго говорил не отрываясь от чтения контракта, его глаза жадно пожирали абзац за абзацем, в то время как мозг тщательно анализировал прочитанное.

— С учетом вас, пятнадцать человек, — сухо продекларировал Риганец.

Глава конгломерата на пару со своим другом уставился на Верго, ожидая, когда тот закончит чтение контракта и огласит свое решение. На минуту, в кругу собеседников воцарилось неловкое молчание. Гость быстро поглощал мелкие строки одну за другой, дочитывая документ.

— Хотел бы я, чтобы мы с вами, мистер Вебер, могли себе позволить праздно побеседовать за чашечкой ароматного мятного чая. Так сказать, обсудить вопросы насущные. Но боюсь, нас поджимает время. С вами, или без вас, группа выступает в течении часа. Я не могу больше медлить, а посему, вынужден просить вас о принятии решения в кратчайшие сроки, — на сей раз Риганец звучал несколько обеспокоенно, даже нетерпеливо.

Наконец, Верго закончил свое чтение. Несколько секунд он нелепо пялился на исписанную бумагу, оценивая все за и против. Спешный мыслительный процесс вскоре перетек в решение — решение о котором он еще не раз пожалеет.

— Я согласен. Будьте добры, передайте перьевую ручку с чернилами. Надеюсь кровью подписываться нет нужды?

— Обычной подписи будет достаточно, — Риганец совершенно не оценил шутки, пропустив ее мимо ушей, видимо будучи слишком озабоченным согласием Верго. — Рад что вы решили участвовать! Действительно досадно, вы только с дороги, а уже опять пора в путь!

Самюэль ловко подметил, лицо Верго вовсе не светилось энтузиазмом. Провести столько времени в пути, чтобы после узнать, что тебя ждет еще не менее нескольких дней унылых странствий — известие не из приятных. Но деньги того стоили. Он бы согласился даже если бы валился с ног от усталости, слишком уж велика была сумма.

Уныло наблюдая за вялыми, уже практически готовыми к пути наемниками, Верго последовательно задавал ряд существенных, пускай и второстепенных вопросов. Вопросы имели профессиональный характер — только конкретика, непосредственно касающаяся дела. Ему как никому другому было известно, как сильно смутные заказчики не любят расспросы о своих мотивах и помыслах. Его наниматели явно о многом умалчивали, что, впрочем, не так и удивительно.

Изуродованный шрамами глава наемников шустро подключился к разговору, как только троица затронула тему грядущего пути. Он отвечал быстро и лаконично, будто докладывая важные военные сведенья своему сослуживцу. Безусловно, суровая профессия не лучшим образом сказалась на характере и повадках этого человека.

Прояснившиеся детали были довольно ожидаемыми: главой их группы будет Остин, именно он ответственен за решения о смене маршрута, остановки для привалов и защиту наследника. Они будут избегать главных трактов, как и оживленных дорог в целом. Ввиду перемещения по преимущественно пересеченной местности, идти придется пешком. Карта маршрута составлена единолично Остином, никто другой ее не видел, и не увидит — ведь не известно есть ли еще в особняке предатели. Места для отдыха будут выбираться в последний момент, ситуативно, чтобы у недоброжелателей не было и шанса предугадать расположение группы и застать их врасплох. Дорога до Ганои может занять от четырех до шести дней, в зависимости от обстоятельств и погоды.

Еще какое-то время поразговаривав с троицей, Верго, попрощавшись с Риганцем спускался на первый этаж, всецело погрузившись в свои мысли. Сзади послышались тяжелые шаги. Стоило задумчивому Веберу оглянутся как на него из-под толстых бровей уставились два бледно-зеленых глаза. Голдберг видимо не считал, что их разговор окончен. Крепыш поспешно преодолел несколько последних ступенек, поравнявшись с задумчивым Верго. Только сейчас, стоя в шаге от усача Вебер заметил, что друг Риганца ниже его почти на голову. Слишком поглощенный обдумыванием условий контракта он практически не обращал внимание на детали внешности окружающих его людей. Да настолько, что от него ускользали совсем уж очевидные вещи.

— Что думаете, мистер Вебер? — тон Голдберга был неподдельно дружелюбным.

— Думаю, что если у Бога и есть чувство юмора, то это ирония. Насколько же наивными были мои предположения о том, как пройдут ближайшие несколько часов. А ведь я так надеялся на хоть бы и небольшую, но передышку! — задумчиво проговорил Верго, сверяя время по своим часам. Нанесенная на них надпись будто насмехалась над неудачливым путником. — Я бы где-то посидел перед дорогой. Что скажете, мистер Голдберг? Полагаю, жалкий остаток отведенного нам на отдых времени, что я проведу на какой-нибудь скамейке, без труда развяжет мне язык, и я с удовольствием удовлетворю ваше любопытство…

— Скамейка значит? Предпочитаете свежий воздух затхлому духу этой развалины? Понимаю. — Оторвав взгляд от Верго, усач подозрительно быстро оказался у выхода из поместья. — Прошу за мной.

Свежий прохладный воздух мгновенно взбодрил Вебера, слегка разморенного теплом особняка. Тем временем суматоха на улице подошла к своему логическому завершению: все необходимые припасы были подготовлены, наемники тихо о чем-то болтали у одного из домов, а местные, из числа которых во дворе оставалось лишь трое, взволнованно обсуждали новоприбывших, с опаской поглядывая на их оружие. Большинство дверей были наглухо закрыты, то же относилось и к ставням окон. Люди что были вынуждены собирать провиант и снаряжение к путешествию наследника еще десяток минут назад, сейчас трусливо отсиживались по домам, побаиваясь хмурых гвардейцев. Вероятно, не без причины.

Верго доводилось ранее иметь дело с солдатами. Контрактные войска, ополчение или же гвардия, нет никакой разницы — все они из одного теста сделаны. Вечно сулящие неприятности, обозленные дурацкими приказами и пьянеющие от одного только запаха крови, мародеры. Именно такими они запомнились Веберу. Путешествуя по Помонту, ему не раз и не два доводилось встречать следы их пребывания: разоренные деревни, разграбленные хозяйства, обесчещенные женщины. Для бедного княжества, чьими главными источниками заработка были торговля сырьем и оружием, изобилие варварских отрядов солдатни было, пожалуй, единственным способом удерживания своих же граждан от восстания. Если не хочешь кормить чужую армию, что ж, будешь страдать от своей — вот какие идеи скармливала местная власть своим гражданам. Верго был уверен, что после выполнения работы — это княжество стоит покинуть как можно скорее. У него по крайней мере хотя бы была такая возможность.

«Вольный Помонт — так они себя называют? Уморительно», — усмехнулся про себя Вебер, следуя за идущим к окраине поселения Голдбергом.

— Так как вы это делаете? Вам нужны карты или кости? Быть может молитва какая, или предпочитаете тихо медитировать? — нетерпеливо донимал своего спутника усач.

— Ничего не нужно. Я ведь вам не гадалка на ярмарке.

— Не обижайтесь, просто очень уж мне интересно. Ведь в нашем обществе с давних пор образованный люд считает разного рода предсказателей и ведьм обыкновенными шарлатанами…

— И правильно делают. Одетая в рвань старуха у рынка едва ли сможет своей ворожбой принести вам богатство. Было бы у нее такое умение — на базаре б не стояла. Хочу вас уверить, если бы я был мошенником, то явно бы не согласился на такие условия контракта, в особенности учитывая отсутствие аванса. — Последнее замечание прозвучало несколько грубее чем Верго хотелось бы. Внезапно озаботившись тем, не кажется ли он со стороны обиженным, Вебер поспешил перевести тему. — К слову о профессиях обычных и не очень, кажется мне мистер Риганец не упомянул о вашем роде занятий.

Тем временем эти двое неспешно отдалились от особняка, оказавшись в небольшом устланном галькой дворике. Учитывая размеры поселения (что и деревней назвать было сложно), количество таких дворов было крайне невелико. Отгороженное тремя крохотными домами пространство было старательно облагорожено: у стены одного из домов стояла пускай и видавшая виды, но вполне себе красивая резная лавка, характер древесины которой, ввиду слабого освещения определить было нельзя; по правую сторону от нее рос совсем еще молодой верес, его тонкий ствол был аккуратно подвязан к воткнутой в землю жердине; стены же домов покрывало нечто плетущееся, и чем бы оно ни было, судя по обрезанным стебелькам — за его ростом внимательно следили. Единственная лампа во дворе крепилась железными шарнирами к стене таким образом, чтобы можно было регулировать направление света, поворачивая лампу к скамье, или же наоборот отворачивая к выходу со двора. Сам же тусклой свет керосиновой лампы вовсе не спешил разгонять никуда не девшийся туман, искажаясь, проходя через молочную дымку он немного размывал очертания объектов, навевая гротескно-хмурую атмосферу, но даже она не смогла подпортить то облегчение с которым Вебер уселся на ветхой скамье, сняв наконец и отставив в сторону свою походную сумку. Еще внутри особняка его слегка разочаровало отсутствие каких бы то ни было стульев или кресел. Видимо, в суматохе подготовки к путешествию они все были где-то припрятаны. Вот только зачем? Будто просто отодвинуть их к стенам было недостаточно.

— А кого я вам собственно напоминаю? — кряхтя поинтересовался присаживающийся рядом Голдберг.

— Честно говоря, чем-то вы походите на торговца. Но вот судя по вашей одежде… Нет, слишком уж вычурно и дорого вы одеты. Да и сложно забыть о кругах в которых вы вертитесь, мне даже сложно предположить кто вы. Быть может крупный предприниматель, на манер Риганца?

— Торговец? Это вы славно заметили. — Голдберг невесело улыбнулся. — Тогда уж торговец смертью. Дело всей моей жизни — продавать другим людям то, чем жизни лишают. И по моему костюму, думаю вы уже догадались что я не стою у прилавков и не доставляю тюки с товаром.

— Торговец оружием, значит?

— Помилуйте. Неужели вы меня не слышали? Называй люд торговцами оружием тех кузнецов что его куют, или тех доходяг что его поставляют, меня не причислить ни к первым ни ко вторым. Они в конце концов простые ремесленники, что не берут на себя ответственности за пользование товара. Они просто зарабатывают деньги. Я же торгую без малого человеческой кончиной. Именно я подписываю контракты по которым в объятые пламенем княжества ввозят мечи, арбалеты, баллисты и даже яды. Радостные мятежники, ополченцы, дезертиры, с готовностью закупают орудия на которые их же вскоре и насадят. И было бы в высшей степени лицемерно утверждать, что то что делают моим оружием меня не касается. Будьте уверены, по крайней мере половина всей крови что была пролита в Помонте за последние пару лет, была пролита моим оружием.

— Вы довольно откровенны, — ошарашенно пробормотал Верго. Он не единожды работал с по-настоящему ужасными людьми, будь то криминальные авторитеты или же беспринципные коррупционеры, но ему никогда не доводилось встречать человека что говорил бы о своей столь ужасной деятельности так горделиво. Голдберг не просто признавался в чем-то жутком и постыдном, он этим искренне гордился.

— Ха-ха! Я знаю, о чем вы думаете! Правда знаю. У вас можно сказать на лице написано. — Голдберг пригладил усы, слегка наклонившись в сторону собеседника. — Я отвратительный человек, так? Но и вы ведь работаете не на святош. Я был очарован тем как вы задавали вопросы, там в зале. Отчужденно, сухо, профессионально, ни единого лишнего слова. Вы даже не поинтересовались почему это Самюэлю так важен этот наследник! Вам не было дела до того, кто именно мог совершить покушения! О да, я верю в ваш талант. Кем бы вы ни были, колдуном или предсказателем, у вас есть понимание как тут воротятся дела. У вас определенно есть со мной по крайней мере одна общая черта — ваша совесть глуха по отношению к малознакомым людям! Именно поэтому я думаю, что мы с вами сработаемся. В конце концов, не такие уж мы и разные.

— Позвольте. Я спасаю человеческие жизни, а не гублю их.

— Боюсь, мистер Вебер, вы забыли задаться вопросом кого вы спасаете. Кабы не вышло что спасли чудовище. — Усач облокотился об спинку скамьи, уставившись на верхушки видневшихся вдали сосен. — Но вас ведь не это беспокоит. Ведь так?

Верго не счел нужным ответить на провокационный вопрос. Он предпочел хмуро глазеть на покрытые неизвестным растением стены. Ему даже стало казаться что форма листка соответствовала хмелю, не так ведь много растений может жить в подобном полумраке, список подозреваемых был не столь велик. Почему же он предпочитал мысли о подобной несущественной чепухе, ответу Голдбергу? Возможно, ему нечего было ответить.

— А знаете, что бы изменилось если бы я выбрал другой жизненный путь? Если бы стал торговать, скажем, бакалеей? Ничего. Ничего бы не изменилось, и вместо такого красавца меня, моими делами бы заведовал какой-то другой щегол, способствуя пролитию уж поверьте не меньших объемов крови. Ну а я бы прозябал в нищете, — Голдберг проговаривал все это со все тем же задумчивым взглядом, устремленным вдаль. — Войны, ублюдки и дураки были всегда, и будут всегда. Разница лишь в том, заработаешь ли ты на них, или станешь их жертвой. Я свой выбор сделал. Да и вы, похоже, тоже.

Верго, закинув ногу за ногу, медленно облокотился на спинку скамьи. Он внимательно оглядел своего собеседника. В мерцающем свете тусклой лампы усач выглядел совсем не так как прежде: черты его лица казались более грубыми и бездушными; тени, обволакивая пухлые щеки и глубоко запавшие глаза придавали ему довольно грозный вид. Проглядывающее из-за походного плаща нечто, что Вебер ранее принял за камзол, при более близком рассмотрении оказалось пиджаком, пошитым из необычайно толстой и грубой ткани. То, что еще пять минут назад виделось украшениями, не имеющими практического применения, сейчас представлялось небольшой сетью золотистых ремешков с застежками; в недрах плаща вероятно скрывалось и то к чему они крепятся. Забавно, насколько грозным может выглядеть Голдберг при плохом освещении. Лишь сейчас, на пару мгновений он обрел, как считал Верго, вид подобающий заправскому торговцу оружием.

— Оружие не изготавливаете, у прилавка не стоите, но лишь курируете и организовываете. Близ столицы, таких как вы называют оружейными баронами. Этот термин как нельзя лучше вам подходит. Как считаете?

«Барон» — с секунду подумав Вебер пришел к выводу что такое прозвище его спутнику и вправду подходило. Полноватый, невысокий, богато одетый, обладатель ухоженных, довольно пышных усов и аккуратной бороды, настоящий сгусток горделивого самодовольства — именно таким набором характеристик в представлении Верго и должны обладать бароны. Вероятно, потому что настоящих членов этого сословья ему никогда встречать не приходилось, стереотипы и домыслы — вот все чем он мог довольствоваться.

— Не буду лгать — мне льстит, когда меня так называют! Это звучит серьезно, звучит величественно! И, по правде говоря более благозвучно чем «торговец смертью». — Голдберг-барон расплылся в, казалось, искренней улыбке. Столь добродушное выражение его лица мгновенно развеяло хмурый образ. Слишком уж добродушное для человека его профессии.

— Раз уж мы здесь так откровенничаем, не поделитесь ли причиной, по которой человек наделенный такими деньгами, рискует собственной жизнью направляясь в Ганою, в группе мутных наемников и не менее мутного меня? Уж вы то могли бы и послать кого другого за место себя. Особенно в свете последних событий…

— Эх, стоило только расхвалить ваше умение не задавать лишних вопросов, как оно тотчас исчезло. Но верите ли, мои мотивы достаточно прозрачны. К моменту прибытия наследника в треклятое кубло всех интриг нашего княжества, мне уже следует быть там. Ведь именно я стану его правой рукой, и именно на мои больные плечи ляжет бремя укрощения местной элиты. Без меня пацаненка там заживо сожрут. А раз уж мне нужно там оказаться, то нет более безопасного пути чем проследовать туда в окружении целого отряда вооруженной до зубов солдатни, в сопутствии горячо расхваленного моими коллегами предсказателя. С вами я стало быть в наибольшей безопасности, никто ведь даже не знает нашего маршрута, вы же слышали. Я думаю, что наше небольшое путешествие пройдет тихо и без неприятностей.

— Надеюсь, что вы правы.

Последующие двадцать минут прошли довольно скоротечно: Голдберг праздно рассуждал о несуразицах местной политики и глупости невежественной общественности под молчаливое согласие Верго. Последнего мало волновали местные интриги и проблемы, его голова была занята мыслями о грядущем пути. Он прикидывал, как долго им предстоит брести по пыльным, разбитым дорогам Помонта до первого привала. Это было известно только Остину, и разглашать такие сведенья тот не спешил.

Тем временем, у входа в этот уютный дворик объявилась высокая, грозная фигура. Пришедший носил длинный походной плащ (подозрительно похожий на тот что был у Голдберга), слегка подпорченные временем потертые кожаные сапоги и длинный походной костюм, насыщенного черного цвета. Его одежда изрядно напоминала фрак, за тем лишь исключением что была лишена фалд и всяческих декоративных элементов, в том числе и пуговиц. Рот и нос высокого гостя были прикрыты мягкой тканью, на манер шарфа. На сидящих на скамье мужчин устало поглядывали два широких голубых глаза. Их обладатель, не сказав и слова коротко кивнул в сторону Голдберга.

— Это мой человек, — пробормотал Барон вставая со скамьи. — Нам пора идти, мистер Вебер. Надеюсь вы успели хоть немного отдохнуть.

Верго оставалось только последовать примеру Голдберга, сопровождая это действие затяжным вздохом. Перекинув сумку через плечо он направился за удаляющейся двоицей. Они покинули двор, неспешно проследовали между несколькими домами, чьи жители с любопытством и опаской глядели на чужаков сквозь щели в ставнях. Все поселение будто бы затаило дыхание, и вот, со стороны входа в особняк донесся шум пылкого спора. По мере того как расстояние между идущими спутниками и источником шума сокращалось, до них доносились все более осмысленные обрывки фраз:

— …совершенно необходимо! Вам ведь и так известно, что…

— …испытываешь мое терпение! Дерьмо! Даже речи быть не может!

— …с будущим князем Помонта! И даже… Не пристало преодолевать такие… Это неслыханно!

Из казавшегося малосвязанным набора слов выстраивался все более внятный диалог. Подойдя достаточно близко, Вебер стал свидетелем ожесточенных пререканий юного лакея с Остином. Последний слегка побагровел от наглости прислуги, но изо всех сил старался держать себя в руках. И все же внимание Верго привлекли вовсе не крики: неподалеку от лакея, нервно переминаясь с лапы на лапу, стоял (если это слово можно применять к ползающему существу) громадный вьючный жук. По размерам его можно было сопоставить с каретой, что была к нему прикреплена. Огромный темно-синий панцирь красиво отражал свет висящих неподалеку ламп. Из-под защитного хитинового слоя с каждой стороны насекомого выглядывало по четыре увесистых, мясистых лапы, покрытых крупными ворсинками и твердыми шипами. Панцирь скрывал хрупкие полупрозрачные крылья, что приходились существу скорее ненужным рудиментом, за ними располагался мягкий, раздутый торакс. На передней же части существа едва умещалась крупная голова, увенчанная огромными фасетчатыми глазами, пониже которых виднелись острые мандибулы, что по незнанию, несведущими людьми нередко назывались жвалами.

Не смотря на грозный вид жука, Вебер хорошо знал, что их не следует боятся — это был представитель касты «принцев». Единственной целью громадины в улье его собратьев было оплодотворение фертильных самок. Выработав свой ресурс в течении сезона, такие вот насекомые отвергаются своим же племенем. Имея лишь одну задачу в жизни, они были совершенно не приспособлены для выживания в одиночку — эти существа крайне пугливы и глупы. Их зачастую подбирают фермеры, спасая от голодной смерти. Хорошо обученный и запряженный качественной сбруей жук-принц — отличное вьючное животное. Они хорошо справляются с работой в поле и перевозкой крупногабаритных грузов, нередко же их запрягают и в повозки.

Даже в обнищалом Помонте вьючные жуки не были редкостью, и удивило Верго не столько наличие у его заказчика такого существа, сколько загруженность насекомого: сбруя опоясывающая массивный панцирь была увешена несколькими десятками сумок, и мало того, крепящаяся к жуку карета везла на себе парочку увесистых тюков, каждый размером с самого Вебера. Теперь то было понятно, куда ранее тащили всю ту поклажу местные.

Головы жуков не сильно преуспевали в выражении эмоций, ведь предельно сложно выразить что-либо, когда у тебя нет мышц лица, кожных покровов, зрачков в глазных яблоках и, собственно, век, не говоря уже о губах. Как правило они выражали чуть больше чем ничего. И все же настрой великана можно было определить по его крупным, торчащим из головы усикам. Казалось, опустить их еще ниже того где они уже находились можно было только вырвав с корнем. И даже не до конца было ясно что именно портит жуку настроение — тяжеленный груз, отвратная погодка, или же разворачивающийся в нескольких метрах спор, а может и все вместе.

Верго было жалко безмолвного гиганта, столь величественное насекомое во всей этой сети из ремешков и сумок выглядело комично и нелепо. Единственное что могло послужить утешением, так это беспросветная недалекость этих созданий. Глупым живется проще, как известно, ведь они не в состоянии осмыслить и половины своих проблем.

Тем временем в спор Остина и безымянного лакея решил вмешаться Голдберг. Барон осведомился о причине раздора сухо и не без раздражения:

— Мы не успели еще тронуться в путь, и у нас уже возникла проблема?

— Господин, вам конечно известно о неприспособленности юного господина Марка к тяжестям такого длительного путешествия, — быстро защебетал лакей, не дав вставить Остину и слова. — Конечно мы не можем отправить его в изнурительную дорогу без соответствующего экипажа.

— Что за бред ты несешь?! Мы будем двигаться по забитой глухомани. Качественными дорогами, да что там, и просто дорогами там и не пахнет! Тащить с собой балласт что застрянет в первой же яме просто лишено смысла. Вся наша группа идет исключительно пешком, — главарь наемников проговаривал это так сдержанно, как только мог. Было видно, что он старательно подбирает слова находясь перед своим нанимателем.

Голдберг с задумчивым видом оглядел сначала карету с запряженным в нее жуком, а после раздраженного Остина. Что-то прикидывая Барон поспешно пригладил свои усы, наконец удостоив взглядом лакея.

— То, о чем вы говорите конечно не лишено смысла, вот только, говоря по правде, наследник и впрямь не очень то вынослив. Он будет неслабо тормозить наше шествие. Неужто мы будем пробираться через непроходимые заросли и дремучие леса? Я что-то таких в Помонте и не припомню. Даже здесь, посреди леса, от дерева до дерева не меньше трех метров. Да и полузабытых дорог до Ганои — пруд пруди. Уж по ним то экипаж и проедет. В конце концов посмотрите на стальную ось кареты и обратите внимание на этого красавца, — Голдберг нежно похлопал по толстому панцирю озадаченного жука.

— Даже если каким-то чудом он нигде не застрянет, как вы это все себе представляете? По-вашему, роскошная карета с запряженным жуком-принцем, что, не будет привлекать внимания? Да его за версту видно!

— Думаю привлекать внимание она будет не больше чем отряд до зубов вооруженных гвардейцев, — беспечно парировал Барон. — И если мы уже затронули тему незаметности… Просто скажите на милость на кой ляд вы вообще притащили с собой самострелы? Мы же не на осаду крепости собираемся!

Верго бегло осмотрел находящихся неподалеку гвардейцев, его взгляд умело скользил по их предметам гардероба, поспешно огибая походные сумки и простые отделанные темной кожей ножны. Наконец он зацепился за нечто любопытное, — сразу из нескольких сумок торчали закутанные в плотную ткань продолговато-плоские предметы. Вебер прикинул возможный размер арбалета, сопоставляя с выглядывающими из сумок силуэтами — как раз впору.

Остин с Голдбергом тем временем были поглощены спором. Каждый попеременно приводил свои аргументы разной степени существенности и объективности. Барон по ведомой только ему причине быстро проникся идеей взять с собой экипаж. Неужто собирался ехать в нем, в то время как остальные члены группы будут безустанно вытаптывать ногами пыль помонтских дорог? Верго становилось дурно от одной только мысли о ожидающей Голдберга тряске. Сам бы он не согласился ехать в карете по местному бездорожью даже за деньги (хотя смотря конечно за какие).

Стоящий в шаге от экипажа довольный лакей наблюдал за заваренной кашей, о его довольстве свидетельствовала не только дурацкая натянутая ухмылка, но и неистовое кивание головы, что сопровождало каждое сказанное Голдбергом слово. Нужно было отдать парню должное — будучи на голову ниже Остина и выглядя скорее, как несчастный мальчик для битья, чем гордый слуга будущего князя, он смело держался, находя в себе достаточно мужества чтобы пререкаться со столь грозным главой наемников. Воистину, внешность бывает обманчивой.

Остин гнул свою линию порядка десяти минут, но поспешно исчерпав все свои доводы и утратив всякую надежду образумить Голдберга, махнул рукой:

— Да чтоб эту гробовозку черти побрали! Тащите ее, если охота. Но в первой же яме где она застрянет, она и останется. Никто ее вытаскивать не будет.

— Чудно. Вот видите, и все довольны, — будто насмехаясь пропыхтел Голдберг. Он определенно не был удивлен исходом. Человек его профессии без сомнений лучше других знал избитую истину — кто платит, тот и музыку заказывает. Ему оставалось только и всего что добавить — «и зачем весь этот цирк было устраивать?» Но все же Барон промолчал.

С трудом согласившись на сопровождение экипажа, Остин все же потребовал разгрузить жука, сняв избыток провианта и большую часть упакованных одеяний наследника, и в этом вопросе он уже на шел на уступки.

Когда требование было выполнено и усы воспрянувшего не только духом, но и всеми своими лапами, хитинового гиганта радостно возвышались над его головой, группа таки отправилась в путь. Верго не видел, чтобы кто-то садился в карету, но приметив уверенность и спокойствие окружающих предполагал, что наследник уже находиться внутри. Риганец же даже не соизволил выйти из особняка, хмуро выглядывая из красиво декорированного, старинного оконного проема. Сложно было представить, что можно оттуда разглядеть сквозь столь густой туман.

Чем дальше импровизированный отряд отдалялся от скрытого в лесах поселения, тем больше мелких капель покрывало панцирь вьючного насекомого. Полупрозрачная дымка не только раздражающе ограничивала обзор, но и пропитывала собой одежды путников. Кафтан Верго довольно быстро увлажнился, в то время как россыпь крохотных капелек уже покрывала его безрадостное лицо. Вначале он пытался протирать лоб рукавом, но вскоре бросив эту затею, заметив, что только размазывает воду насквозь промокшей тканью. Забавно, но эта проблема не беспокоила его по пути в поместье, из чего можно было сделать вывод что туман тогда лишь набирал обороты.

Стоило их процессии отойти на пару десятков метров от последнего из видневшихся домиков, как по бокам кареты зажглись лампы, и что немаловажно — лампы электрические. Их яркий белый свет знатно контрастировал с мерцающим керосиновым освещением поселения.

«Сразу видно о ком тут заботятся больше», — хмуро отметил про себя Вебер.

Погруженный в свои мысли Верго размышлял о краткой беседе что состоялась между ним и Остином, незадолго до того, как их группа выступила. Обладатель обезображенного лица и не самого большого запаса терпения недвусмысленно высказал свои мысли касательно участия Вебера в их путешествии. Бывалый солдат выложил все прямо, без сложных аллегорий и запутанных намеков, за что следовало отдать ему должное — не многие способны столь ясно выразить свои мысли. Всю суть его речи можно бы было заключить в двух коротких предложениях:

«Понятия не имею кто ты и зачем тебя вообще во все это вовлекли, но ты мне не нравишься. Договоримся об одном — ты не создаешь проблем мне, и я не создам их тебе».

Верго уже давно перестал обращать внимание на недоверие и презрение окружающих, он привык игнорировать доносящиеся в спину насмешки, закрывать глаза на унизительные шутки о его работе. Глубоко в душе ему даже льстило что все эти невежественные крестьяне, считающие себя вершиной благоразумия и остроумия, изводились желчью в попытках уязвить его. Ему нравилось смотреть на то как завистливо и ненавистно искажались их лица стоило им только услышать о его гонорарах. Он, столь презренный и «униженный», зарабатывал за одно дело больше чем многие из них за полгода тяжелой роботы. Окончив дело, Верго всегда радостно покидал места обитания своих недоброжелателей, оставляя их один на один с собственной злобой и завистью. Его ждали роскошные отели, дорогие вина, общество прелестных дам, таких, что и не взглянули бы на нищего и неграмотного представителя низшего сословья. Но до этого, ему приходиться замарать руки, пускай и не долго, но все же повозившись в той же грязи что и его завистники. Самое поразительное что он находил некий шарм в бытии таким вот мучеником-изгоем. Во всяком случае, ему хотелось в это верить.

Пытаясь занять себя хоть чем-нибудь, в стремлении хотя бы на секунду забыть о вездесущей промозглости и осточертевшем тумане, Вебер занялся внимательным изучением их группы: ведущим был, как не сложно догадаться, Остин, уверенно шествующий через сумрачный лес; все солдаты с виду сторонятся его, будто боясь подходить ближе чем за несколько метров, все, кроме одного — стройная фигура шествовала по правую руку от своего командира, что-то увлеченно ему рассказывая; в пяти метрах от них шло трое здоровенных детин, периодически браня своего менее массивного товарища, чей рот не закрывался ни на секунду; скачущий на ухабах экипаж в сопровождении двух солдат ехал следом, сразу за ним брели Верго с Голдбергом и одним из его телохранителей, второй же вел карету, умело управляясь с вожжами и громадным созданием к которому они крепятся; караван замыкали двое особенно отчужденных наемников, они совсем не общались друг с другом, даже не обменивались многозначительными взглядами, а это, как известно всякому кто наслышан о умудренных жизнью, бывалых бойцах, — святое.

Мгновенья муторного пути складывались в секунды, те формировали собой долго тянущиеся минуты, что плавно переходили в мучительно длительные часы. Где-то значительно позже тянущихся минут, но недостаточно поздно, чтобы успели пройти те самые мучительно длительные часы, Вебер всерьез стал задаваться вопросом целесообразности постройки селения в столь отдаленной глуши. Ну серьезно, как туда доставляют пищу и строительные материалы, вообще без каких-либо дорог?  

© Denys Kucherenko,
книга «Демоны Вебера».
Глава 2. Угрюмые достопримечательности
Коментарі