Чонгуку казалось, что его напарник ещё никогда так долго не собирался перед отъездом в командировку.

Он давно был готов и ждал на низком старте, но его командир все никак не мог "собрать раму" и уже, казалось, в сотый раз проверял оружие и сумку с вещами, словно заставить себя выйти за порог было выше его сил.

Наконец оставив в покое злосчастную сумку, Джин затянул ремень потуже и в последний раз (по крайней мере, Чонгук очень на это надеялся) осмотрел комнату, словно пытался запомнить расположение настенных картин, мебели, фоторамок, и от младшего не укрылось, что командир вглядывался в одну из улыбок на снимках особо пристально.

— Брось, — улыбнулся Чонгук, хлопнув его по плечу, — Ты же не навсегда уезжаешь. Разве нам впервой справляться с такими заданиями? Два месяца в Ираке пролетят незаметно, даже моргнуть не успеем.

— Думаешь? — ухмыльнувшись, отозвался командир, но его взгляд остался холодным и пустым, а затем метнулся к закрытой двери в комнату дочери.

И дверь, и стены вокруг нее сотрясались от громкой музыки, словно девушка решила таким образом выразить свой протест против всего, что ее обижало в этом холодном несправедливом мире.

И отец был первым в списке ее обидчиков.

Тяжёлый вздох командира перекрыл даже оглушающие басы, сотрясающие дом вот уже битый час, и Чонгук тоже вздохнул, но затем без лишних слов направился к закрытой наглухо двери, понимая, что у него здесь ещё осталось незаконченное дело.

В комнате было ещё громче, и брюнет невольно поморщился, гадая, как малышка ещё не оглохла от этого адского грохота, долбившего барабанные перепонки, но его встретила лишь ее изящная и неестественно прямая спина, пока сама Розэ стояла у открытого настежь окна, несмотря на холодный ветер, гуляющий по комнате.

Вот же ж... Упрямая бунтарка...

Чонгук спрятал улыбку в уголках губ, прекрасно зная, что делать в таких случаях, и уверенно двинулся к ней, молча обнимая со спины и заключая в ловушку своих крепких объятий.

Розэ вздрогнула, но вырываться не стала. Более того, даже не повернулась к нему, словно заодно злилась и на него тоже.

Брюнет вздохнул и уткнулся лицом в ее сладко пахнущие цветами шелковые волосы, глухо выдохнув:

— Даже не попрощаешься?.. — его тихий шёпот прошёлся по ее нервным окончаниям, как высоковольтный разряд, наконец заставив вздрогнуть и сжать его руки, успевшие за эти секунды проникнуть под ее огромную серую толстовку и сомкнуться на тонкой талии стальным обручем.

Но Чонгук словно и вовсе не обратил на это внимания, и его ладони плавно поползли от талии вверх и остановились всего в паре сантиметров от часто вздымающейся от неровного дыхания груди девушки, и Розэ выгнулась, едва успев подавить готовый сорваться с губ предательский стон, когда теплые мужские губы коснулись ее беззащитной шеи вместе с хриплым:

— Передай своей "подруге", — прошептал ей в шею Чонгук, невесомо касаясь губами уже почти исчезнувшего засоса, — что я ей член в узел завяжу, если ещё раз замечу что-то подобное.

Розэ молчала и лишь прерывисто дышала, заполняя лёгкие необходимым кислородом, смешанным с терпким запахом его одеколона, но его с каждой секундой становилось все меньше, а Чонгук по-прежнему не отпускал ее, лениво скользя мягкими губами от ее шеи вниз к плечу, и Розэ уже практически плавилась под этими обжигающими касаниями несмотря на царивший в комнате холод.

Наконец, когда ей уже стало казаться, что она больше не выдержит и просто задохнется от переизбытка ощущений и эмоций, он рвано выдохнул и отстранился, напоследок оставив почти невесомый поцелуй у нее на затылке, но из рук так и не выпустил, и Розэ была ему за это благодарна, так как ноги почему-то перестали ее держать.

— Обещай, что... вернёшься, — чувствуя, как глаза жжет от предательских слез, попросила она.

— Обещаю, — без малейшего колебания отозвался Чонгук, мягко разворачивая её к себе, и обнял ее лицо тёплыми ладонями.

Их взгляды наконец встретились, и... сердце Розэ споткнулось, а затем зашлось неистовым стуком от пылавшей в его полуночном взгляде неприкрытой нежности.

И... она готова была поклясться, что он... никогда ещё на нее так не смотрел.

Но Чонгук, видимо, именно сегодня, перед отъездом в самую опасную точку на карте всех спецслужб мира, решил устроить ей эмоциональные качели и окончательно этим добить, и, неотрывно глядя ей в глаза, медленно наклонился и невесомо коснулся её губ своими, не разрывая зрительного контакта.

Это было... невероятно жестоко с его стороны.

Но в то же время... разве не этого она так отчаянно желала все это время?

Девушка прикрыла глаза и вцепилась в его предплечья, чувствуя, как болит в груди от того, насколько нежно и трепетно он ее поцеловал.

И пусть это было практически невесомое, целомудренное прикосновение губ к губам, но этот поцелуй значит для них обоих намного больше, чем должен был.

Чонгук словно дал ей безмолвное обещание, что вернётся к ней.

И Розэ очень хотелось злиться на него и обвинять во всех смертных грехах, но... она не могла.

Не могла...

Ведь когда он прикрыл глаза и углубил поцелуй, приподнимая ее лицо ему навстречу и впиваясь в ее дрожащие губы уже более настойчиво, ее ресницы сами собой опустились и она сжала его широкие запястья, послушно приоткрывая губы под его мягким напором и чувствуя, как в груди от той нежности, с которой он ее целовал, трепещут легкокрылые бабочки.

Ее тихий сладкий вздох растворился на его губах, и Чонгук прижал ее к себе, обнимая за талию одной рукой, другой пробираясь в волосы на затылке и мягко сжимая их в кулаке, и Розэ окончательно ослабла и покорилась его мягкой силе, отчаянно желая лишь одного --- чтоб этот момент никогда не заканчивался.

И, почувствовав это, Чонгук притянул ее к себе ещё ближе, буквально вжимая в себя, а его губы стали настойчивее, сминая ее собственные так властно и требовательно, словно он имел на это полное право.

Имел полное право ...на нее.

Но Розэ и не думала возражать.

На самом деле, она в тот момент вообще была не способна думать, а когда Чонгук, наконец, отстранился --- так же неспешно, словно у них в запасе была целая вечность, и нежно заправил светлую прядь ей за ухо, едва прикасаясь подушечками теплых пальцев к ее вспыхнувшим скулам, она была готова умолять его остаться с ней и никуда не ехать, хоть и понимала, что это невозможно.

Розэ не могла заставить себя посмотреть на него, но Чонгук этого и не требовал.

Он не знал, зачем сделал это.

Просто... почувствовал, что им обоим это было нужно.

Нет.

Жизненно необходимо.

Навязчивая музыка орала все так же громко, но Розэ казалось, что она слышала только стук собственного сердца и тихое дыхание обнимавшего ее мужчины.

--- Теперь у меня будет на одну причину больше вернуться, --- с лёгкой улыбкой шепнул Чонгук, мягко коснувшись губами ее виска, и его руки снова легли ей на талию и скрестились, сжимая в объятьях, словно он не мог заставить себя отпустить ее.

--- Береги себя, прошу... и... его тоже, обещаешь? --- едва слышно попросила Розэ, уткнувшись лбом в его твердую грудь, обтянутую черной футболкой.

Над ее макушкой послышался тяжкий вздох и теплые мужские ладони снова легли ей на скулы, заставляя встретиться взглядом с их обладателем.

— Просто выйди к нему, малыш. Твоему отцу это необходимо, --- тихо шепнул Чонгук, прижавшись своим горячим лбом к её.

— Ему необходимы шлюхи, оружие и деньги. — отрезала Розэ, горько усмехнувшись, и попыталась выпутаться из его объятий, но Чонгук не позволил ей этого, и, мягко сжав ее подбородок, впился в широко распахнутые глаза напряжённым пристальным взглядом, глухо выдохнув:

— Ты несправедлива к нему, Розэ. Поверь мне, даже когда всё хреново, когда все готовы сложить оружие и сдаться, Джин продолжает бороться. И силы его не покидают только потому, что, клянусь, каждую секунду он думает о тебе. Молчи, если хочешь, обижайся, топай ножками, но твой папа едет в горячую точку, откуда каждый боится не вернуться, поэтому просто выйди и придай ему сил.

И было в его глухом, хриплом от напряжения голосе что-то такое, что Розэ не нашлась с возражениями.

***

Джин стоял в коридоре и держал руки хрупкой девушки, нервно массируя каждый пальчик. Возле миниатюрной блондинки находился огромный чемодан, на плече висела небольшая сумка, и она нервничала так же сильно, как и он.

— А если... я ей не понравлюсь? — Лиса прикусила губы, заглядывая в темные глаза Джина, словно пытаясь узнать ответ, но в следующий момент вздрогнула от неожиданности, услышав удивлённое:

— Пап? А кто это?

— Розэ... Это... Лиса, — резко обернувшись к показавшейся на пороге комнаты дочери, выдохнул Джин, и неловко отстранившись от девушки, добавил, — она за тобой присмотрит, пока нас не будет.

— Это твоя подстилка? — процедила Розэ, сузив глаза и скрестив руки на груди.

Да... Что ни говори, но дочь спецагента не так легко было провести.

И Джин мог по праву ею гордиться, если бы в тот момент не чувствовал себя так, словно к его виску приставили ствол.

— Эй! Это моя подруга, повежливее, мелкая, — послышался сзади спокойный голос Чонгука.

Он обошёл застывшую столбом Розэ после воцарившейся гробовой тишины и сплёл пальцы с ошалевшей Лисой, крепко схватив ее за руку.

Розэ потрясенно смотрела то на него, то на их сплетённые руки, прекрасно поняв, что значило слово "подруга" и словно и забыв о том, что только что обвинила отца в наличии девушки, а в голове воцарилась гулкая звенящая пустота, заполнить которую адекватными мыслями она пока была не в состоянии.

— Надеюсь, вы поладите. — улыбнулся Чонгук, пытаясь казаться максимально искренним, а, заметив сомнение на девичьем лице, чмокнул Лису в щеку, подтверждая сказанное.

Глаза Розэ расширились до максимально возможного размера, едва не заняв поллица, и, больше не в силах смотреть на этот дешёвый спектакль, она бросилась к двери и скрылась в своей комнате, напоследок от души хлопнув ею так, что будь у нее больше сил, несчастная дверь точно слетела бы с петель.

— Не благодарите, — пробубнил Чон, торопливо отодвигаясь от все ещё оторопевшей Лисы и хватая брошенную на пол сумку.

— Поехали, нет времени на разговоры, — рявкнул Джин и, поцеловав Лису в губы, бросил последний взгляд на запертую дверь Розэ и, до скрежета сжав зубы, направился к выходу.