Wild Boy
2019-10-31 14:37:12
summer ends at samhain
Особисте, Різне
(18+) Мне двацать три.
Ее новому хахалю хочется выбить все зубы, или хотя бы напугать до смерти, выскочив из-за угла клыкастой тенью. Привычка ходить за ней по пятам становится навязчивой манией, и плевать я хотел на занудно сопящего в затылок Генри с его «забудь, нельзя, не положено». Она знает все подворотни не хуже меня, а дилеров зовет по именам – до тех пор, пока я не заменяю каждого из них новым щенком. Они знают, что толкать дурь девушке с пшеничными волосами – запрещено.
Мне двадцать три.
Голодная свора трясется от жажды у дверей ночного клуба, но еще мне не хватало, чтобы мои пацаны жрали всякую шваль. Приходится разгонять их, выщериваясь на каждого, кто только сунется к ступеням: на верхней стоит она, в высоких лакированных ботфортах и улыбается мне так, будто узнает. Нет, конечно – но каждый раз, когда она смотрит на меня, равнодушно оценивая вероятные чаевые, меня тянет блевать.
Мне двадцать три.
Золото ее волос переливается платиной, когда она заправляет за ухо прядь тем жестом, что однажды свел меня с ума. На мне висит очередная девка и очередной ошейник, напоминающий собачий. Половину вечера я собираюсь с мыслями, как бы завязать разговор? – и, как всегда, опаздываю: она окликает кого-то звучным «Кевин!», и уходит с площадки, сжав в узкой ладони ручку темноглазого пацана лет пяти.
Мне двадцать три.
Я перестаю искать ее, когда встречаю Генри с «невестой» - проклятье влюбляться в обычных женщин, кажется, в нашей порченной крови. Мне его немного жаль, потому что я знаю, чем все закончится. В последний раз я вижу ее увядшее лицо в вагоне метро – дверь закрывается перед моим носом, и я думаю, что сделал правильный выбор.
Мне двадцать три.
На кладбище все меньше свободных мест.
За ее памятником ухаживает молоденькая девочка с пшеничными волосами – плетет затейливые венки из сухих цветов и, когда думает, что никто не видит, оставляет в маленькой каменной пепельнице тлеющий косячок.
Я его докуриваю молча, щурясь от дыма и стараясь разглядеть за ним на портрете ту озорную красавицу, что носила на безымянном пальце скрученное из пластика колечко.
Мне двадцать три.
Мне все еще двадцать три.