Галина Емельянова

2021-02-06 08:32:28

Толстушка не веселушка

Цікаве, Особисте, Думки вголос

Толстушка не веселушка(из неоконченных мемуаров) Не убий. Я была толстой девочкой, впрочем такой и осталась до сей поры. К сожалению, для меня самой и моей судьбы, я не была тостушкой-веселушкой. В садике меня никто не обзывал, я танцевала в ансамбле народного танца. Садик наш был от профсоюза угольщиков, поэтому у нас были очень красивые костюмы, мы ездили с концертами по шахтам области. А вот когда пошла в школу всё изменилось. Меня и обзывали и пробовали бить. Но я умело давала сдачи- мама научила. К тому же у меня был очень звонкий громкий голос, и меня стали учить читать стихи и выступать перед партийными боссами. Чудо рёбенок страны советов. Толстый,с алыми о тволнения щеками, и читает стихи без микрофона так, что слышат даже самые глухие ветераны партии. Я бы росла счастливым ребенком если бы не одно «НО».Моя бабушка ,Мария Павловна. Мне понадобилось почти сорок лет, чтобы простить её. Осознать, что возможно она была больным психически человеком. Первые признаки её душевного расстройства проклюнулись из того, что меня закрывали в комнате, оставляли мне пить, горшок писать, и книги. Бабушка уезжала по магазинам, искать продукты подешевле, а меня изолировала в спальне. Делалось это так: один конец бельевой веревки привязывался к двери спальни другой к двери кухни. И открыть дверь, чтобы войти в зал или кухню было невозможно. Сначала лет до двенадцати я это терпеливо сносила. Тем более, что проявились мои дурные наклонности ,и плохая наследственность. В квартире хрущевке была кладовка, и вход в неё был со спальни. А в кладовке стояли сундуки. Представьте, какое искушение для узницы? Я предварительно сперев инструменты ,большую отвертку и какую то плоскую железяку ,взломала замки вернее выдрала их из дерева и стала копошиться в сокровищах. Это действительно можно было назвать сокровищами: старые театральные афиши, грим, какие – то старинные платья, вернее их остатки, игрушки елочные. Конечно, так долго продолжаться не могло. Все сунуки и чемоданы были обследованы, стало скучно. Ив один из дней я попробовала ослабить верёвку. Видно баба Маша была так уверена в моем послушании, что я смогла оттянуть верёвку настолько ,что перерезала ее ножницами. Я пошла на кухню и совершил первое в жизни воровство. Я украла банку сгущенного какао. Сделала дырочки, выпила и поставила банку обратно. Много позже я попробую вино, из красивой бутылки с ярлыком из разноцветных ниток. Пробку так же продавлю отверткой, но вино мне не понравилось. Опьянения я не испытала, только горечь во рту и головную боль. Конечно не заметить что веревка перерезана было невозможно. На улцу, а это было лето, я сбежать с 4 этажа никак не могла, ключей от входной у меня не было, поэтому получила той самой бельевой веревкой по толстым ляжкам. В следующий раз баба Маша завязала верёвку сильно. Но и я становилась сильнее, росла. Как и росла моя ненависть к бабе Маше. В один из таких побегов из спальни, я собрала найденные старинные фото незнакомых мне людей, и сожгла их в ванной. Копоти и вони было так много, что испугавшись, залила водой недогоревшие кусочки, и кинула их в мусорное ведро. Ненависть мою подогревало публичное унижение. Летом меня загоняли домой в семь часов вечера, в восемь укладывали спать. У меня был очень звонкий голос в детсве, соседи звали мен «Иерихонская труба». И вот меня всем двором тащат домой, мальчишки, девчонки,я ору, на руках синяки, но их много справиться мне не удавалось. Тем более, там были мальчишки намного старше меня.Честно я их не помню ни их имен ,ни их лиц. Помню только бабушкино довольное лицо, когда она, поджав тонкие губы, идёт за всей этой сворой и торжествует. После такого насилия я задумала её убить. Сначала, начитавшись романов, хотела её отравить толченым стеклом. Но не совсем представляла в какую еду это добавить. Лила растворы лекарств, найденных в комоде, ей в чай. А однажды когда баба маша спала, а с годами ,она ложилась спать днём ,я собралась ударить ее тяжелыми коробками с пластинками. Но в последний момент я решила её закрыть лицо платком, и она проснулась. Но я всё равно ударила её по голове. Коробки прошли по касательно, потому что баба Маша стала вставать. Странная у неё была реакция, она не кричала на меня, не сказала об этом диком случае маме. Мы обе сделали вид, что ничего не было. Мама ,которая работал в клубе до ночи так ничего не узнала об этом. Меня престали закрывать в спальне, баба Маша просто перестала надолго уходить из дома. Но чёрное дело бабы Маши не прошло даром. Я перестала хотеть гулять. А тут еще и переходный возраст. Но об этом я расскажу в следующей главе.